Нэнси Коллинз - Кровью!

Вдруг он оказался снова в собственном теле, бешено спариваясь, как бык в разгаре случки. Соня корчилась под ним, ударяя снизу лобком так, что синяки должны были бы остаться. Плечи саднили, что-то теплое бежало струйками по голой коже. Вид и запах собственной своей крови из-под ее ногтей еще сильнее подогрели страсть Палмера. Соня выгнула спину, мышцы ее натянулись тетивой, она вопила, как кошка, губы отошли назад в судорожном оскале, обнажив клыки. Палмер стонал, чувствуя, как ее сокращения выдаивают его досуха.

Он лежал на ней, на спине у него засыхали пот и кровь. Он молча отвел волосы с лица Сони – слов не было. И не нужны они были. Палмер смотрел на ее чуть раскосые скулы, на форму носа в уходящем свете дня, еще пробивающемся сквозь розовые шторы на окнах. И, погружаясь в сон, успел понять, что впервые в жизни ему после секса не хотелось закурить.

~~

В комнате было темно, как в погребе, и кто-то барабанил в дверь. Соня быстро и ловко, как зверь, освободилась от объятий любовника. Так быстро, что Палмер даже не заметил, когда она успела надеть очки.

Он рывком натянул штаны и бросился к двери, босой и без рубашки. Краем глаза он заметил Соню, крадущуюся вдоль плинтуса, как тигрица. Мышцы ходили буграми под лунно-бледной кожей, и на миг острое желание окатило Палмера.

Он открыл дверь, взяв ее на цепочку, и выглянул. На крыльце дрожала от холода миниатюрная афроамериканка. Солнце село, и ночь покусывала холодком.

– Что надо?

Женщина отбросила назад косички и посмотрела на Палмера в упор. Зрачки были нечеловечески огромны.

– Мне нужно видеть Соню.

– Все в порядке, Палмер, впусти ее.

Соня стояла рядом. Она подошла так тихо, что Палмер ее заметил, лишь когда она заговорила.

Он открыл дверь, и Аниз влетела в комнату. На ней было то же мешковатое хлопчатобумажное платье, что и вчера, только теперь спереди на нем виднелись темные пятна, по форме похожие на тюльпаны.

Соня жестом велела Палмеру следить за окном, пока она натягивала футболку.

– Где Фелл?

Аниз мотнула головой, и косички закачались.

– Все вышло плохо. Очень плохо! Хуже, чем я думала. Мне повезло, что вообще выбралась.

Она стала шагать взад-вперед. Походка и размахи рук напомнили Соне встревоженного пингвина.

– Что случилось?

– Я вернулась и попробовала с ним говорить, как я тебе и сказала. Это было невозможно! Будто у него уши залеплены воском. Я ему сказала, что я его не люблю, что для меня невозможно быть с ним. Что я больше никогда не буду племенной кобылой Моргана! Он попытался меня удержать. В конце концов пришлось его чем-то стукнуть. Много было крови. Я его связала и сунула в чулан. Тут меня застал один из ренфилдов Моргана... – Она скривилась в отвращении. – Я его убила голыми руками.

– И как тебе это понравилось?

Аниз остановилась и перевела дыхание глубоким вздохом.

– Это было легко. Слишком легко.

– И еще?

– Это было приятно. – Ее передернуло. – Господи Иисусе, во что я превращаюсь? Что этот гад со мной сделал?

Соня не ответила. Глядя в лицо Аниз, она думала, что тут можно сказать, чтобы отогнать страх, и при этом гадала, сколько еще пройдет времени, когда та Другая, что живет в Аниз, даст о себе знать. Или она уже действует, готовая убивать и увечить?

Очень много времени прошло с тех пор, когда Соня воображала себя истинным человеком. Иногда жизнь Дениз Торн казалась ей приятным сном, хотя и очень живым. Соня представила себе, каково было Аниз очнуться и увидеть, что она замужем за мужчиной, которого не любит, и беременна против своей воли, а еще – перестала быть человеком; и тогда Соня восхитилась силой своей сестры.

– Как ты думаешь, выдержишь ты трехчасовую поездку до Сан-Франциско?

– А что мне еще делать? Здесь никак нельзя оставаться. Морган наверняка спустил своих собак по моему следу. Я готова, как только вы... ой!

– Что значит «ой»?

Аниз скривилась:

– Кажется, я поторопилась со своим заявлением.

Палмер отвернулся от окна, и вид у него был такой, будто он только что раскусил лимон.

– Я правильно понял, на что она намекает?

Аниз застонала, и у нее отошли воды.

– Боюсь, что да, – вздохнула Соня.

15

От первой схватки Палмер согнулся пополам.

Он выходил из ванной с охапкой полотенец, когда его скрутило, накрыло волной судороги. Фантомная боль разлилась от лобка, заставив Палмера пошатнуться и чуть не уронить ношу.

– Щит поставь! Она излучает! – прошипела Соня, вырывая полотенца из его онемевших пальцев.

– Ага, спасибо, что сказала, – простонал Палмер, пытаясь избавиться от боли хоть на пару секунд для того, чтобы поставить ментальный барьер.

Аниз придушенно вскрикнула и впилась ногтями в матрас, разрывая покрывало, как гнилой шелк. Палмер ощутил, как ее боль надавила на его щит подобно напористой тяжелой руке, но баррикада, к счастью, выдержала.

– Это плохо. Это совсем плохо. – Соня убрала с лица выбившуюся прядь, оставив на лбу полосу крови Аниз. – Она вещает, как спутник связи, черт бы его побрал! Блин, удачнее времени не нашлось для включения псионических способностей! Ренфилды Моргана скоро ее засекут, если еще не засекли.

– А нам никак не положить ее в машину и не отвезти в Сан-Франциско?

Соня вздохнула и ткнула пальцем через плечо:

– Как ты сам думаешь?

Аниз лежала на спине, руками вцепившись в металлическую спинку кровати. На комоде стояла лампа, прикрытая полотенцем, – единственный источник света в комнате.

Что-то было первобытное в позе Аниз – потной, стонущей, с задранной юбкой и раскинутыми ногами. Только шамана не хватало с трещоткой и в уборе из перьев.

– А сколько еще, пока ребенок выйдет?

– Не знаю. Минуты. Часы. Даже при нормальной беременности трудно сказать, а уж в этом случае...

– Да, ситуевина!

– Пистолет с тобой?

Палмер кивнул в сторону висящей на спинке стула кобуры.

– Надел бы ты ее лучше.

– Соня? Соня, где ты?

– Я здесь, детка. Я никуда не ушла. – Соня подошла к кровати, стерла пот со лба Аниз мокрым полотенцем. – Как ты, лапонька? – Соня взяла Аниз за руку.

– Больно, Соня. Очень больно.

– Да, я в Библии об этом читала. Это все естественно, Аниз.

– Нет, не естественно... не все, во всяком случае. Тут еще что-то... – Лицо Аниз перекосилось судорогой – ее тело свело спазмом. – Господи, будто разбитую бутылку через себя пропихиваю. Это... – Она резко вскрикнула и ударилась затылком в подушки, крепко зажмурившись. – Матерь пресвятая Богородица, за что мне такое наказание? За что?

Будто невидимый кулак сдавливал ее живот. И когда уже казалось, что боль не кончится никогда, между бедрами показалась головка младенца.