Олег Маркеев - Таро Люцифера

— Тоже мне имя! — хмыкнул Леня.

Корсаков до хруста в суставах сжал трубку.

— Так, козел, я сейчас отшибу горлышко и начну лакать коньяк. А ты будешь слушать и исходить от жлобства жидком поносом! И я это сделаю, ты меня знаешь!

Леня всхлипнул и взмолился:

— Корсаков, не надо!

— Ага, значит, я — Игорь Корсаков. И на слово мне можно верить?

— Да, да, да! Только уймись!

— Тогда звони своему банкиру.

— Я верю, Игорь. Он может не поверить.

— Не поверит великому Леониду Примаку? Ладно, я позвоню Жуку. Он мне поверит стопроцентно. Сегодня виделись, в «Прагу» звал, визитку мне оставил. Решай, кто звонит: ты или я?

— М-м-м… Игорек, дорогой… Пойми, я же ставлю на кон свой авторитет!

— Можешь присовокупить мою голову.

— Да на кой ему твоя голова?! Ой, извини… Игорек, ну так же дела не делаются! Приезжай ко мне, все обсудим, согласуем позицию… Ну, Игоречек, миленький!

Корсаков, чтобы оборвать нытье, решил бросить козырный туз.

— Сколько стоят на «Сотби» шесть бутылок такого коньяка?

— И… Ик. Игорь, у тебя их шесть?!

— Да! Назначь своему банкиру десять процентов от аукционной цены, и можешь смело посылать свою Гертруду к фюрера бабушке.

— Эт… эт… это…

— Это твой шанс, Леня! — подсказал Корсаков. — Считаю до трех и кладу трубку.

— Стой! Черт… Я согласен.

— Через час жду на Гоголевском. Машину остановите у первого дома с аркой.

— Игорь, ты с дуба упал?! Он не поедет в такое время на Арбат.

— Во-первых, время еще детское. Во-вторых, это его проблемы.

— Нет, я опять в запой уйду! Нафиг мне такая жизнь! Ты же…

— Да, чуть не забыл! Леня, еще одно условие. Касается лично тебя. — Корсаков выдержал паузу.

— Ну?! — не выдержал Примак.

— Я подойду к машине. И ты мне в окошко передашь двести баксов. Иначе я развернусь и уйду. Пусть твой банкир тебя на бабки ставит, мне пофигу.

— Какие, на хер, двести баксов!!! У меня уже мозги кипят от тебя!

— Долг за тобой, Леонардо.

— Какой, на хер, долг?!

— За троллейбус. Я сегодня ментам заплатил из своих. Нас же не за красивые глазки из клетки выпустили.

— А-а-а… Ты об этом. — Голос Примака сник. — Отдам я тебе эти несчастные двести баксов.

— Вот и договорились! Жду через час.

— А если…

Корсаков повесил трубку.

Кроны деревьев черным шатром укрывали пятачок у ресторана «Арбатский дворик». Тусклый свет, вырвавшись сквозь решетчатые окна, рассыпался по земле угловатыми пятнами.

На веранде ресторана гуляла свадьба. Судя по тостам и музыкальному сопровождению, браком сочетались отпрыски двух провинциальных кланов. Официанты по очереди выбегали перекурить на крыльцо, чтобы глотнуть воздуха и хоть немного отдохнуть от праздничного барства клиентов.

Корсаков, сидевший на скамейке в самом темной уголке палисадника, имел счастье наблюдать эвакуацию первой партии гостей, не выдержавших застольных перегрузок.

Сначала из ресторана вынесли тело в белом пиджаке и погрузили в салон «мерса». Потом, сопя и толкаясь, восемь человек выволокли упирающегося толстячка без пиджака. Гость, очевидно, был важной персоной, потому что тащили его весьма вежливо. Сопротивлялся он до последнего, в джип лез, как Иван-дурак в печку: растопырив руки и ноги.

Отчаянным усилием ему удалось вырваться и растолкать мучителей. Толстяк с хряком рванул до пупа рубашку и замер в позе борца сумо. Дышал он, как кабан на фоксов: сипло и яростно. Начать следующую часть застолья — легкий мордобой среди своих — почему-то никто не решился. Толстяк с торжествующим видом выпрямился, сунул руку в задний карман брюк. Мучители в страхе отпрянули. Мужчина хищно оскалился. И вдруг, озарившись по-детски счастливой улыбкой, швырнул в воздух пачкой купюр.

— Гуляй, рванин-а-а! Все пропьем, Урал не опозорим! — заорал он в московское небо.

Осыпаемый долларовым конфетти, толстячок рухнул бордовым лицом в арбатскую землю.

Гости гурьбой бросились к телу и волоком потащили к машине.

— Шарман! — оценил Корсаков.

Он выбрал эту скамейку как самое незаметное и тихое место, в двух шагах от Гоголевского, где можно было спокойно дождаться Леню. Оказалось, жизнь била ключом не у него одного.

В ресторане врубили плясовую в исполнении «Любэ», и свадьба поскакала, затопала и загугукала дальше.

Корсаков полез в карман плаща за сигаретами. Рука наткнулась на плоский футляр.

Он достал его, отщелкнул крышку. Внутри находилась колода карт, больше обычных, размером примерно с почтовую открытку.

Ему доводилось видеть карты Таро, один комплект он даже изготовил сам по заказу профессиональной гадалки, но те, что сейчас он держал в руках относились к какой-то редкой разновидности Таро. Прежде всего, поражала необычная цветовая гамма: серо-фиолетовая — отталкивающая, как кожа трупа. Гравюры, безусловно, были выполнены мастерски, но в странной, совершенно не характерной для карт манере. Игорю пришло на ум, что заказ выполнял сам Иероним Босх. Трудно было догадаться, что символизировали изображения на картах. Но к светлой стороне бытия они явно отношения не имели.

Корсаков посмотрел на рубашку карт.

Козлоногое чудище восседало на камне в форме человеческого черепа.

— Бафомет[25].

Стоило произнести в слух имя одного из воплощений Люцифера, и сразу же сделалось неуютно. Показалось, что в затылок уткнулся чей-то пристальный недобрый взгляд.

Сначала шорох прокатился по листве, а потом кроны дрогнули от неожиданно налетевшего порыва ветра. В ресторане неожиданно оборвалась музыка, на улицу выплеснулся вал возбужденных голосов.

Корсаков поежился и от греха подальше спрятал карты в футляр, а его сунул во внутренний карман плаща.

Из-за угла показалась фигура грузного человека в милицейской форме.

— Накаркал! — проворчал Корсаков.

Место, где он сидел, в местной географии обозначалась как «Пьяный дворик». К скамейке у веранды ресторана «Арбатский дворик» с Арбата приходили по-быстрому распить бутылочку, иногда отсюда же посылали за второй и последующими. Если отделению милиции требовалось выполнить план по штрафам за распитие в неположенном месте, то не было ничего проще — подходи в «Пьяный дворик» и пакуй нужное количество клиентов.

— Мужики, я предупреждал! — грозно прорычал мент, вглядываясь в темноту.

— Сергей Семенович, это я, Игорь.

— А ты, артист, — сбавил обороты участковый. — Один?

— Один.

Бутылка коньяка стояла рядом на скамейке, Корсаков снял с головы «стетсон» и накрыл ее. Бутылка спряталась под шляпой целиком.