Яков Шехтер - «Треба знаты, як гуляты». Еврейская мистика

Госпожа Рабинович припомнила племянницу покойной подруги, иногда навещавшую ее перед праздниками, а племянница, поохав и поахав, услыхав про смерть тетушки, рассказал все про ее сына. Он уже много лет был в ссоре с матерью, перебрался в Австрию, полностью порвал со всеми родственниками и со своим еврейством. И не просто порвал, а крестился. И мало того, что крестился, выучился на священника, принял сан и служил в одном из храмов Зальцбурга.

— Ага, — сказал сам себе заведующий. — Теперь все становится на свои места.

Совершенно успокоившись, он набрал номер священника и рассказал ему правду, как она есть.

— Она победила, моя мамулечка, — буркнул священник. — Что ж, дело сделано, пусть все остается, как есть.

Заведующий с облегчением повесил трубку.

«Похоже на то, — подумал он, — что эта сверхнеприятная история закончилась благополучно».

И тут снова раздался телефонный звонок. На сей раз, звонила племянница покойной.

— Я забыла вам сказать, — быстро заговорила она, убедившись, что ее слушает заведующий, — да, забыла рассказать нечто важное. Дело в том, что этот, — она презрительно фыркнула — этот с позволения сказать сынок, уже много лет доводил бедную тетушку угрозой сжечь ее после смерти. Она этого очень боялась. Почти вся наша семья погибла во время войны. Сами понимаете, как. И ей очень не хотелось, чтобы с ней поступили подобным образом. Она даже оставила письмо в своем деле у вас в доме престарелых, в котором категорически требовала похоронить ее по-еврейски. А этот негодяй, — в трубке снова раздалось презрительное фырканье, — грозил, что все равно поступит по-своему, и никакие бумажки ей не помогут. С того света, так он смеялся, ты не позвонишь, а я здесь буду. Именно поэтому она все время читала псалмы.

Завершив разговор, заведующий достал из картотеки личное дело покойной и действительно обнаружил в нем письмо с требованием провести похороны по еврейскому закону.

«Она победила, моя мамулечка!» — припомнил он слова сына, подошел к полке с книгами, отыскал взглядом корешок томика Псалмов и нежно провел по нему кончиками пальцев.

Семейное предание

Записано со слов моей бабушки Двойры.

Мордехай, безусловно, считался одним из самых интересных женихов местечка Красные Окна. Отслужив пять лет в гвардейском Семеновском полку, он вернулся в местечко осиянный блеском столицы. В число прочих его достоинств входила и надежная профессия — скорняк — а значит, и верный кусок хлеба для семьи. Ремесло не самое ароматное, но, как говорится, деньги не пахнут.

Невесту Мордехаю подбирали из самых лучших девиц Красных Окон. Однако он не спешил: знакомился с одной, с другой, с третьей, делал перерыв в своих поисках, снова знакомился. Девушек первого сорта в городке было много, и такому завидному жениху, как Мордехай, торопиться не пристало. Ведь у евреев жена — это на всю жизнь.

Про разводы, конечно, написано в святой Торе, но кто и когда в Красных Окнах разводился? Как становились рядом под хупой, так и оставались вместе до самой могилы. Хорошо это или плохо, не нам судить. Возможно, поборники просвещения и найдут в такого рода ортодоксальности признак неволи человеческого духа, но так уж повелось испокон веков в Красных Окнах, и Мордехаю даже в голову не приходило, будто можно будет попробовать еще раз с другой девушкой. Да он и не собирался, его выбор должен был оказаться точным и безошибочным.

Явившись как-то раз на очередные смотрины, Мордехай, к вящему удивлению свата, вдруг остановился посреди двора, не дойдя до квартиры кандидатки.

— Послушай, — спросил он свата, — а кто эта девушка?

— Какая? — недоуменно переспросил сват. — Где ты видишь тут девушку?

— Да вон, подметает двор.

— А-а-а, — презрительно протянул сват. — Это товар не для тебя. Бедная сиротка. Держат ее из милости. Мать твоей девушки, — тут он облизнулся, словно ему в рот неведомо откуда попала большая конфета, — очень добрая, очень праведная женщина. Приютила сиротку, дала ей кров и стол. А та ей по хозяйству помогает. Обрати внимание, Мордехай, — дочки обычно характером похожи на мать. И твоя невеста, — тут он снова растянул губы в сладкой улыбке, — тоже будет праведницей.

— Ты мне зубы не заговаривай, — коротко ответил Мордехай. — А лучше познакомь вот с этой девушкой.

— Да ты что, обалдел?! — вскинулся сват — Зачем тебе эта дурнушка? У нее ни приданого, ни красоты. Так, бледное создание среднего пола.

Мордехай положил руку на плечо свата и придавил его к земле.

— Понял, понял, — залепетал сват, пытаясь высвободиться. — Хочешь себе плохо, делай себе плохо.

Свадьбу сыграли через два месяца. Никто в городке не мог понять, что нашел в этой Бейле красавец Мордехай. Но прошло полгода, и вдруг у кумушек словно глаза раскрылись. А может, это Бейле расцвела под ласковым светом мужниного обожания.

Мордехай в жене души не чаял. Если бы мог носить ее на руках — носил бы целый день. Все в ней его умиляло: и как она говорит, и как одевается, и как морщит лоб во время молитвы.

— Большое чудо сотворил для меня Всевышний, — не уставал повторять он.

К концу первого года замужества Бейле превратилась в красавицу. Правда, кроме посетительниц женской половины синагоги, ее красотой никто насладиться не мог, ведь одевалась она скромно и старалась, как можно меньше выходить из дома. Но что есть красота? Молва, пустословие. Досужие разговоры делают женщину красивой или превращают в уродку. Если кумушки местечка в один голос начнут утверждать, будто краше Златы нет никого на свете, то дурнушка Злата станет всем казаться царицей Савской.

Когда Бейле забеременела, Мордехай совсем потерял голову. Он ходил за ней, точно за малым ребенком. Не давал поднимать тяжести, кормил деликатесами, баловал обновками и каждый день выводил на прогулку. Гулять в Красных Окнах прямо скажем негде. Но Мордехай, честно выполняя совет врача, битый час расхаживал с женой по кривым улочкам городка.

Когда настало время родов, он поселил в доме повивальную бабку. Заранее, чтобы его Бейлечке не пришлось даже минуты оставаться одной в такое опасное и волнующее время.

Роды прошли легко и успешно, мальчик хоть и крупный, но вышел легко, не мучая мать. Стали готовиться к обрезанию. Не доверяя местным моэлям, Мордехай выписал специалиста из самой Одессы. И врача заодно пригласил, мало ли что… сами понимаете. Пир начали готовить уже на второй день после родов; столько еды, будто Мордехай собрался пригласить на обрезание весь городок. А возможно, так он и собирался сделать, но Всевышний решил иначе.