Светлана Полякова - Агни Парфене

— Часы показывают годы, месяцы, дни и часы, время восхода и захода Солнца, время восхода и захода Луны, а также положение знаков зодиака. В центре циферблата располагается Земля, вокруг которой вращается Солнце, что является отображением революционного восприятия мира с центральным положением Земли. Каждый час, когда бьют часы, происходит небольшое представление в традициях средневекового кукольного театра. Фигурки, являющиеся воплощениями человеческих пороков и таких доминант человеческой жизни, как смерть или воздаяние за грехи, начинают шевелиться: скелет дергает за веревку колокола, ангел поднимает и опускает карающий меч… В окошках часов лики апостолов сменяют друг друга, а в финале кричит петух, — рассказывала Елизавета, И — точно повинуясь ей, ангел поднял свой меч, и Нико показалось, что он посмотрел прямо на него, и меч сейчас опустит прямо ему на голову, и — еще этот ангел усмехнулся, Нико это, конечно, показалось. Просто — дыхание города, странного, готического, и ему кажется неизвестно что.

— Гениальный перформанс, — задумчиво проговорил он и улыбнулся Елизавете, обернувшейся с вопросительным взглядом. — Скелет, дергающий за веревку, ангел с мечом…

— О, это совершенно нормально для Праги, и для средневековой Праги особенно, — рассмеялась Елизавета. — Подожди, я еще покажу тебе дом, где жил Фаустус, и еврейский квартал, где был создан Голем…

Он засмеялся.

— Ты не хочешь? — спросила она, он услышал в ее голосе нотки разочарования — и, несмотря на то, что ему этого не хотелось, желания были другими, плотскими, почти сводящими с ума, он сказал:

— Что ты… Я очень хочу.

Рядом с ней он вообще отказывался понимать, что с ним происходит, — он просто был не в состоянии сказать ей «нет», она властвовала — она была самым главным сейчас в его жизни, куда важнее было ее присутствие, чем все, что волновало его до этого момента, да и — волновало ли?

Сейчас, когда он смотрел в ее огромные, странные, серые глаза с зеленоватым оттенком — ему начинало казаться, что все прошлое — уходило, таяло в тумане, и — была только эта странная девушка, от легких поцелуев которой кружилась голова, и точно кто-то зажигал в комнате свечи, только свечи эти были особенные, совсем не те, которые так раздражали его своим смертным запахом в церквах, да — в ней все было особенным, пьянящим.

— Ты… Ты чудесно рассказываешь. Откуда ты это все знаешь? Ты работала экскурсоводом?

— Нет, — усмехнулась она и грустно посмотрела вверх. — Я просто очень долго тут живу. Очень долго. Так долго, что успела познакомиться и с часовщиком Микулашем, который рассказал мне, как страшно ему было делать ангела с мечом, ему все время казалось, что ангел усмехается и поднимает свой меч каждый раз, когда Микулашу приходят в голову грешные мысли. И с раввином Левом, Иегудой Бен Безалелом, создавшем из глины Голема.

Они как раз уже прошли через Мостовую башню, прошли через Старое Место, и — теперь шли по узким улочкам еврейского гетто, города Йозефова.

— Помнишь это? «Семь дней готовились раввин Лев, его зять и его ученик к удивительному свершению, на седьмой день по обычаю предков они выкупались в еврейской бане, оделись во все белое и с молитвой на устах пустились в путь за пределы города. Пробил четвертый час пополуночи, в эту пору тьма густа, как перед сотворением мира. За городом, на берегу Влтавы они нашли место, где было много влажной глины, принесенной течением с гор и еще никем не тронутой. Раввин Лев с зятем и учеником зажгли факел и долго молились, повторяя псалмы.

Из податливой глины слепили фигуру человека в три локтя длиной, положили ее наземь и осторожными движениями пальцев обозначили рот, нос, глаза и уши, придали глине форму человеческих рук и ног, и кистей рук с пальцами. И вот, наконец, перед ними лежала фигура Голема, похожая на человека, спящего на спине.

— Ты представляешь стихию огня, — сказал раввин Лев зятю, — обойди вокруг лежащего Голема семь раз, повторяя изречение, которое я для тебя сочинил.

Зять раввина начал ходить вокруг Голема, звонким голосом повторяя изречение. Обошел первый круг — Голем обсох, а когда обошел в третий раз, от Голема уже исходило тепло, когда же он заканчивал седьмой круг, от Голема исходил жар, он накалился докрасна, как железо на кузнечном горне.

Затем раввин велел своему ученику, который представлял стихию воды, тоже семь раз обойти вокруг лежащего Голема, повторяя изречение.

Ученик исполнил его волю. При первом же круге красный отсвет големова тела погас, после третьего круга с его поверхности поднялось облачко пара, тело увлажнилось, во время последующих кругов на пальцах выросли ногти, голову покрыли волосы, кожа обрела тускловатый человеческий оттенок. Фигурой и всем внешним видом Голем походил на тридцатилетнего мужчину. Потом семь раз обошел вокруг Голема сам раввин Лев. После седьмого круга он раскрыл Голему рот и сунул ему под язык шем, пергаментный листок с тайной колдовской запиской. Под конец раввин, его зять и ученик поклонились на все четыре стороны света и хором произнесли:

— Господь сотворил человека из земной глины и вдохнул в его лицо дыхание жизни.

После этих слов в глине, из которой был сотворен Голем, пробудилась жизнь: огонь, вода и воздух разбудили Голема. Он вздохнул, открыл глаза и с удивлением стал рассматривать тех, кто вызвал его к жизни.

— Встань, — приказал раввин Лев.

И Голем поднялся с земли, как поднимаются люди после долгого сна, распрямился и встал перед своими создателями».

— Нет, — признался Нико. — У Майринка этого не было…

— Это Эдуард Петишка, — сказала она. — Вот так и бывает, когда человек пытается сделать себя равным Богу. Он сам создает себе Голема. Убийцу… И Голем поднимается с земли, и нет спасения, только Господь может защитить, но — гордый человек не ищет Его защиты…

— Я же говорил тебе, что я не могу поверить в то, чего не вижу, — досадливо поморщился он.

— А если ты увидишь, но будет уже поздно? — спросила она.

Теперь они пришли на старое еврейское кладбище.

Он был тут первый раз, и в первое мгновение ему стало жутко. Ему казалось, что надгробий так много и они громоздятся одно на другом, но Елизавета пояснила, что площадь кладбища была строго ограничена и очень быстро места для усопших стало не хватать, а поскольку местная религиозная традиция запрещает нарушать покой умерших, на кладбище привозили все новые и новые слои земли. Старые надгробия вынимались и помещались на поверхности уже нового слоя, в результате чего возникло нагромождение каменных стел. В некоторых местах погоста образовалось до двенадцати погребальных слоев.