Дэннис Крик - Прикосновение

− Да ничего страшного, я все уберу. Вы проходите на кухню. Чаю хотите? − я жестом пригласила его следовать за мной.

− Не откажусь.

Он шел, на полу оставались мокрые следы от его тяжелых ботинок. Маленькие лужицы приобретали форму их протекторов, и тут же разливались в разные стороны, отбрасывая тени в слабом свете.

− Еще раз извини, − натянутая улыбка разлепила его тонкие губы. − Мне бы только позвонить жене, сообщить, что я застрял здесь. Если можно. − сказал он, и мне показалось, что вот-вот, и он мне поклонится.

Несмотря на всю показную вежливость, взгляд его оставался холодным, как лед. Как и его руки, от которых исходил не то пар, не то дым.

Я поставила на стол чайник и чашки. Налила крепкий чай. Чашку он сам пододвинул к себе, как только я наполнила ее до краев. Но пить не стал. Стал дуть на воду и продолжал говорить раздумчиво и с расстановкой:

− Здесь хорошие места, красивые. Особенно хорошо здесь летом, ты не находишь? Вся эта буйная растительность, густые леса делают воздух чистым, а прохлада поутру просто незабываема. Я вам завидую. − Пальцы его с настойчивостью кататоника продолжали отстукивать прежний ритм, теперь уже по полированной глади стола, за который он сел.

Я посмотрела в окно.

Дождь не прекращался. В такую погоду создавалось впечатление, что за окном не начало лета, а поздняя осень. Разве что зеленая листва выдавала настоящее время года.

− А что с вашей машиной?

− Забуксовала и заглохла на опушке леса. Я ехал по проселочной дороге и, когда увидел сгущающиеся тучи, понадеялся выскочить на шоссе до того, как начнется дождь. Но человек надеется и предполагает, а Господь Бог, как известно, располагает… Никто же не знал, что будет настоящий разгул стихии!

− Дождь всем испортил планы.

− Да, но меня это не касается! Дождь привел меня к тебе, Мелисса. Именно тебя я так долго искал. − Он натужно выдохнул, и сердце мое обмерло.

− Ведь на самом деле я здесь не для того, чтобы позвонить жене, которой у меня никогда не было. − Он процедил сквозь зубы не то молитву, не то скороговорку, так тихо, что я не расслышала слов. В тот же миг мне показалось, что из уголков его рта, как и от рук, исходит серый дым.

− Что? − невольно вздрогнув, я опрокинула чашку. Прежде, чем до меня дошел смысл его слов, он успел коснуться моего запястья. От прикосновения меня бросило в дрожь, и виной этой дрожи была не внезапность его руки, а холод, что источала его бледная плоть.

Будто прикосновение покойника.

Особенно дерзким холод был на кончиках его пальцев, которые он сцепил друг с другом, зажав мое запястье в замок.

− Где церковник? − незнакомец с такой силой сжал мою руку, что я прикусила язык, почему-то боясь закричать.

Заиндевевшие ногти до крови впились в мою кожу. Взгляд его из доброго приветствия превратился в смертельный укол. Лицо исказила гримаса злорадства. Благожелательность и такт, оказавшиеся фальшью и порождавшие доверие, пропали, превратившись в хищный оскал неведомого зверя. И обнажившаяся сущность монстра окончательно сбросила маску доброжелательного христианина.

Передо мной стояло исчадие ада. Без всякого притворства.

− Где твой отец? − голос был глухой и хриплый. − Отвечай!

Я не знала, как поступить лучше: соврать ему, ответив, что мой отец спит на втором этаже, или сказать правду. К сожалению, он не был похож на человека, которого можно было так просто обмануть. Однако я все же решилась.

− Он… спит… у себя… в спальне… − слова получились дергаными и неправдоподобными.

− Что ж ты мне врешь, сука?

− Это правда… − вздохнула я так глубоко, что боль пронзила ребра.

− Это ложь!

Моя попытка освободить руку умерла еще в зародыше, как только я попыталась дернуть ею в сторону. Его пальцы сжимали мое запястье, будто стальные тиски. Следующим движением он перегнулся через стол и попытался вцепиться зубами мне в плечо. Но у меня получилось увернуться, и он проскочил мимо, хотя руку мою так и не отпустил.

− Послушай, если я начну злиться, в твоем саду подохнут розы, и дом твой сгорит!

− Господи, кто вы?! Что вам надо?! − закричала я, пытаясь пятиться назад. Но сделала лишь шаг − дальше железная хватка не позволяла, и замерла.

− Кто я? Тебе так хочется это знать? − Не знаю, что он увидел на моем лице, но на его лице проступило выражение тихой ненависти.

− Твой ветер, твой волк, твоя темнота! Твой Бог… − сказал он, и маска самопровозглашенного величия сменила его злость. − Я пришел подарить тебе то, о чем мечтает каждый.

Он снова рванул меня к себе, едва не вырвав мою руку из плеча. Обнажились его верхние клыки, как у змеи за миг до укуса.

− Пойдем со мной в мир иной, Мелисса… − слова его, губительные, леденящие, застряли на языке, влажность которого я ощутила кожей. Его демонический взгляд, казалось, мог испепелить даже камень. А потом…

… я помню только всплеск последней боли, током ударившей меня под ключицу. Мир мгновенно изменился, краски растворились, образы поплыли, и на губах я ощутила влагу. А коснувшись языком, поняла, что это капли брызнувшей из моего горла крови.

Я проснулась еще до того, как вернулся отец. А вернулся он под утро. Когда он меня увидел, то сказал, что я плохо выгляжу и похожа на покойника. Я еще не понимала, что со мной происходит, и, кроме боли от укуса, ничего не чувствовала. Он предложил вызвать врача, но я отказалась. Я сказала ему, что мне хорошо. Да-да, именно так я и сказала, не на шутку удивив его.

− Мне хорошо, − повторила я и ушла в лес.

Больше домой я не возвращалась.

«Мне хорошо… − пролетело в моей голове уже после того, как в полузабытьи я ступила на сырую тропинку, ведущую в далекую чащу Хазельбранта. − Мне хорошо…»

Эти слова и ощущения так и остались где-то там, на границе между домом и лесом. Я взяла с собой только сердце, чтобы войти с ним в новый мир.

Мне хорошо…

В следующий раз я очнулась от того, что кто-то нюхал мокрым носом мои волосы. Открыв глаза, я увидела волка, который склонился надо мной. Я подняла голову и поняла, что оказалась в дремучем лесу. И не просто в лесу, а в самой труднодоступной его части.

Лесной зверь, сидящий рядом со мной, не был похож на обычного представителя своего рода. Он был намного крупнее своих сородичей, шерсть его была чернее ночи, клыки острее и больше, чем у простых волков, а глаза его горели красным.

Вдруг я услышала, как кто-то пробирается сквозь непролазную чащу. Волк тут же навострил уши и, поджав хвост, потрусил в кусты. Странно было видеть страх в глазах грозного хищника, впрочем, удивление это тут же смыло волной нового чувства.

Ожидания.

Из глубины зеленых зарослей неспешной походкой вышел высокий незнакомец. Это был мой ночной гость.