Ольга Морозова - Веер (сборник)

Роберт схватил большую хворостину и ударил со всего размаха распоясавшегося борова, заставляя ретироваться в свинарник. Свинья злобно посмотрела на Роберта заплывшими глазками, но в свинарник всё же пошла, явно недоумевая, что произошло. Берта на кухне освежевывала зайца, оставленного Джоном, и напевая простенькую песенку…

Светофор

Иван Фёдорович, или просто Ваня, собирался выйти из дома. Стояла вторая неделя жары, что, впрочем, было вовсе неудивительно для середины июля. На Ване были цветастые шорты и вытянутая грязно-белая майка, но это его совсем не смущало. Одежда для него имела значение лишь в том плане, что прикрывала тело. Таким образом он, по мере сил, отдавал дань приличия обществу.

Ваня натянул растоптанные шлёпанцы и вышел за дверь. В его холостяцкой квартире на огромной кровати оставалась Анечка, вчерашняя ночная гостья. Ваня работал с мужем Анечки в одной фирме, она была женой его начальника. Симпатичная шатенка лет тридцати с небольшим. Ваня встречался с ней около года, и эти встречи его вполне устраивали. Встречи не были столь частыми, чтобы надоесть, но и не столь редкими, чтобы чувствовать неловкость каждый раз, когда ложишься в постель будто с незнакомым человеком. Они познакомились случайно, на одной из корпоративных вечеринок, который устраивала фирма. Босс тогда пришёл с женой, то есть с Анечкой, и неведомые силы свели их вместе. В общем-то Ваня никогда не был против знакомства с женщинами, но относился к этому примерно так же, как к необходимости одеваться — то есть принимал за несущественную, но всё же потребность. Женщины играли в его жизни весьма малую роль. И поэтому, когда они становились настойчивыми, а в глазах Вани прямо-таки назойливыми и настырными, он без всякой жалости расставался с ними, и ни мольбы, ни слёзы не могли растопить его ледяное сердце.

Так он и дожил до тридцати пяти, совершенно не задумываясь о продолжении рода и об одинокой старости. Он справедливо полагал, что в мире и без него найдётся немало тех, чей генотип более достоин и более ценен в плане производства себе подобных.

Ваня никогда не интересовался, почему Анечка изменяет мужу, но она как-то обмолвилась, что страшно страдает от мужниных причуд, которые заключались в его маниакальной приверженности к порядку и чистоте. У каждой вещи в доме было своё, раз и навсегда определённое место, в которое та органично вписывалась. В принципе, Анечка ничего не имела против порядка, но если вещь вдруг сдвигалась хоть на миллиметр, или где-то нечаянно появлялась пыль, гневу мужа не было предела. Хотя гневом это сложно назвать, скорее он долго и нудно отчитывал Анечку за неряшество и приверженность к хаосу. Анечка молча выслушивала, потом шла стирать пыли и ставить на место вещь.

Постепенно муж успокаивался и садился смотреть телевизор, в особых тапочках, которые предназначались только для хождения по ковру. Анечка садилась рядом, и они весь вечер наслаждались просмотром новостей и познавательных телеканалов. Нет, добавляла Анечка, он неплохой человек, хорошо зарабатывает, по-своему любит её и заботиться, но её нервная система иногда даёт сбой. И тогда она мчится к Ване, в его неаккуратную берлогу и наслаждается беспорядочностью, пылью и хаосом. Судя по участившимся в последнее время визитам, Ваня был склонен думать, что нервные срывы случались у Анечки всё чаще и чаще. Он-то её прекрасно понимал, и очень сочувствовал в глубине души такому положению вещей в Аничкиной семье, но помочь, увы, ничем не мог. Тем более что Анечка, судя по всему, вовсе не собиралась уходить от мужа. А по тому, что она постоянно пыталась привести в порядок Ванину квартиру, он сделал вывод, что часть маниакальной страсти к порядку передалась от мужа и ей. Но здесь Ваня как раз не возражал, он был совсем не против порядка, особенно наведённого чужими руками.

И вот вчера вечером Анечка позвонила ему и сообщила, что может прийти к нему на ночь. Муж собрался ночевать за городом, у родителей, а она осталась, наврав, что у неё срочная работа до позднего вечера, и пообещав ему приехать утром. Ваня не возражал. В последнее время все его подружки разбежались, и он начинал испытывать что-то вроде лёгкой тоски. Да и квартира требовала уборки. Тем более что времени у них для всего будет вполне достаточно. Ваня купил коньяк, шампанское и водку, конфеты, фрукты, и немного холодных закусок. Он знал, что Анечка, привыкшая готовить мужу, вряд ли оставит его без вкусного ужина.

Всё прошло как нельзя лучше. Ужин, приготовленный Анечкой, был выше всяческих похвал, секс тоже на высоте. Правда, выпили они изрядно, но вечеринка удалась на славу.

Ваня встал рано утром, голова раскалывалась на мелкие кусочки. Он решил сходить в ближайший киоск, купить пива и слегка опохмелиться перед завтраком. Правда, вчера Анечка что-то упоминала о том, что утром собирается к мужу за город, но, глядя на её слегка опухшее от спиртного лицо, подумал, что вряд ли она в состоянии исполнить задуманное. В том смысле, что выходные мужу Анечки придётся провести в обществе родителей. Он не сомневался, что Анечка что-нибудь придумает, и поэтому особенно не волновался. Всегда можно позвонить и как-то оправдаться.

С пульсирующей головной болью Ваня подошёл к проезжей части. Было очень раннее утро, около четырёх часов, только начинало светать. Ваня бросил беглый взгляд на светофор, и ему показалось, что тот мигнул зелёным глазом. Ваня смело ступил на дорогу, одержимый мыслью скорее добраться до киоска и распечатать бутылку янтарного напитка…

Николай Петрович, босс Вани и по совместительству муж Анечки, в пятницу вечером отправился к родителям за город. Он был очень заботливым и внимательным сыном, и поэтому всегда приезжал к ним в пятницу вечером после работы. Анечка всегда сопровождала его в поездках, но на этот раз он ехал один. Анечка сказала ему, что её загрузили наисрочнейшей работой, которую она просто обязана выполнить до субботы, иначе её карьере конец. Это Николаю Петровичу, разумеется, не понравилось, но и отложить визит к родителям он не мог, и поэтому вынужден был ехать один.

Всю дорогу его грызли сомнения. Он был наслышан про похождения жены и про её любовника, но вежливо обходил намёки сослуживцев стороной. Он считал, что с ним такое произойти просто не может. Но злые языки всё же сделали своё грязное дело, и Николай Петрович задумался. Невольно он стал замечать некие странности в поведении жены, задержки после работы, якобы у подруги, стремление поярче одеться, и многие другие мелочи, которые могли бы другому человеку безошибочно указать на факт измены. Но только не Николаю Петровичу.