Виктор Точинов - Логово

— Какова же итоговая сумма?

Прозвучавшая цифра была достаточно большой, но не запредельной. Приемлемой. Профессор достал из серебряного портсигара папиросу самого плебейского вида, закурил, выпустил струю сизо-вонючего дыма. Пояснил:

— Что поделать… Как ни крути, но удачно излеченным приходится оплачивать то, что мы вкладываем в неудачников.

— Извините, профессор, но вы не могли бы пояснить — в чем суть метода?

— Извините, но не мог бы. Секрет. Ноу-хау. Скажу одно — метод медикаментозный, без каких-либо имплантаций. Но поверьте — никакого шарлатанства. Просто обнаружился такой вот интересный побочный результат одной весьма секретной разработки — интенсивное восстановление волосяного покрова. Несколько лет ушло на то, чтобы побочное действие препарата сделать главным, провести все необходимые испытания, убедиться в безвредности, зарегистрировать и сертифицировать… С копиями соответствующих бумажек, кстати, можете ознакомиться у секретаря. Последние эксперименты проводились на группе добровольцев. Они и дали эти цифры — семьдесят восемь процентов положительных исходов. Единственный побочный эффект (опять же не у всех) — усиливается оволосение и других частей тела. Руки, грудь, живот… Но это беда небольшая, методов эпиляции существует более чем достаточно… Ну что, надумали? Приступим к лечению?

Ростовцев с удивлением понял, что его убедила спокойная деловитость профессора. Сомнения рассеялись. Если все сложится, будет Вере сюрприз к восьмому марта… И он сказал:

— Приступим.

…Уже по дороге домой он отметил странный факт: профессор так и не представился. Не назвал своего имени.

Всё это Ростовцев вспомнил мгновенно, сцена первого посещения «Веги» со всеми подробностями нарисовалась в памяти за то короткое время, что выпавший из пальцев газетный листок кружился к полу.

Произошедшее же после его ухода Ростовцев, естественно, вспомнить не мог.

…Когда за клиентом закрылась входная дверь, в кабинет профессора вошел человек в камуфляже без знаков различия. Молодой, на вид не старше тридцати.

— Что скажешь, Руслан? Весь разговор слышал? — спросил профессор.

— Я скажу, что этот — один из последних. Рекламы в газетах больше не будет. Офис держим еще две недели, потом сворачиваем. Постарайтесь успеть как можно больше, Эскулап.

— Выше головы не прыгнешь, Русланчик. Из восемнадцати обратившихся — пять реальных кандидатов в объекты. Да и то из этих пяти ты одного отвел по соображениям, не имевшим к науке отношения…

— Кто же знал, что на объявление клюнет вице-президент крупного банка? После исчезновения такого будут землю рыть. Ни к чему лишний риск. Если нужны будут еще здоровые, без хронических заболеваний, экземпляры — лучше повторить операцию. В другом районе и с другой приманкой. Может, попробовать что-нибудь венерическое? Хламидиоз, скажем? О лечении таких вещей люди тоже предпочитают излишне не распространяться…

— Не стоит, — сказал Эскулап. — Никто понятия не имеет, как среагируют хламидии с пятьдесят седьмым… Тебе нужны сюрпризы?

Руслан молча покачал головой. Сюрпризов в их работе он не любил. Слишком часто за их ликвидацию приходилось платить кровью. Кровью своих и чужих. И он предложил:

— А если импотенция?

— Можно, можно… Хотя как-то неприятно заведомо лгать людям. Какая уж там у объектов потенция… Вот волосяной покров — это с гарантией. Я, в конце концов, ученый, а не ярмарочный шарлатан. У меня своя гордость.

Руслан смотрел удивленно. И не знал, как отнестись к последним словам Эскулапа. Тот ухмыльнулся, подошел к сейфу, погремел ключами. Извлек здоровенную бутыль, на горлышко налеплена узкая красная полоска с буквами «ОСТОРОЖНО, ЯД!!!».

— Давай-ка лучше хлебнем по чуть-чуть в честь окончания рабочего дня…

Тост прозвучал странно:

— За упокой души раба Божьего, как там его… (Эскулап заглянул в анкету) …Ростовцева А.Н.

— Почему за упокой? — не понял Руслан.

— Какая уж там душа у ликантропа… Клыки да мышцы.

Руслан в теологических проблемах не разбирался. Опрокинул мензурку, запил водой из стакана. За упокой так за упокой, души так души. Не важно. Важно другое — как можно позже стать адресатом подобного тоста.

Больше в папке ничего не было — только четвертушка газетного листа с обведенным объявлением. Ростовцев удивился было: зачем заводить целую папку для единственной бумажки — и тут же вспомнил, что там еще лежали результаты анализов.

А теперь не лежат… Точно. Он отдал их все в «Вегу», и оказалось, что никаких противопоказаний для лечения нет, и…

Воспоминания обрывались.

Однако, в любом случае, визит к лечащим облысение лекарям был одним из последних событий перед пробуждением на солнечной лесной поляне. Одним из…

Кстати, а кто дал ему эту газету? У Ростовцева обычно не было времени вдумчиво изучать подобные листки. Просеиванием бесконечных рядов рекламных объявлений в поисках чего-либо интересного в «Строй-инвесте» занималась… Конечно, этим занималась Наташа!

Наташа…

Подозрения нахлынули мутной волной. Черт побери, за минувшие сутки лишь сейчас он что-то вспомнил сам, без ее подачи! До сих пор она осторожно вскрывала пласты его памяти — в нужном ей направлении! Кое-что наверняка обходила, а одном случае почти наверняка солгала… Произошедшее в «Форде» — непредставимое в своей дикости — Ростовцев знает только с ее слов. О том, что на него ведется облавная охота, — тоже. И о том, что смертельно опасно приближаться к Москальцу…

Он с тоской почувствовал себя посаженной в лабиринт лабораторной крысой. Запертой в сложной системе коридорчиков, переходиков, помещеньиц… И надо этот лабиринт пройти. Ткнешься на неправильный путь — удар током. Не хочешь бежать, стоишь на месте — опять током, да посильнее. Пройдешь правильно лабиринт — кусочек сыра. Ну а не пройдешь… В ведро с водой и на помойку. А сверху кто-то большой и равнодушный наблюдает за шараханьями…

От таких мыслей Ростовцев стиснул зубы. К черту ваш тухлый сыр! Назло брошусь туда, откуда бьет током! Сегодня же свяжусь с Москальцом — без дураков, на полном серьезе. А Наташа… Ладно, посмотрим…

Время поджимало.

Он с наслаждением сбросил секонд-хсндовские шмотки и залез в душ. Кожа, казалось, до сих пор пахла кровью, затхлой болотной водой и хозяйственным мылом. Ростовцеву вообще отчего-то казалось, что обоняние у него обострилось. Он не просто различал неуловимые ранее (ему помнилось — неуловимые) оттенки ароматов, но и мог с уверенностью сказать, когда здесь побывал и куда двинулся источник запаха…