Таня Хафф - Дым и зеркала

Затянувшееся расчленение по идее должно было взволновать его гораздо сильнее. Может, способность реагировать ему отбила череда топоров, горящих детей и рогов. Может, прошлое уже не могло влиять на него после того, как в настоящем умер один из знакомых и в опасности оказалось еще семнадцать. А кровь, хлещущая из артерий, к сожалению, вечно ассоциировалась у него с бесконечными марафонами «Монти питона» на Comedy Central. В любом случае, Тони обнаружил, что стоит, скрестив руки, барабанит пальцами по локтю и мечтает, чтобы она поторопилась.

Он едва не зааплодировал, когда очередь подошла к голове. Но нет — теперь ей приспичило зарыть куски. Каждый — в отдельной грядке.

Черт. Та статистка могла почувствовать пальцы. Конечно, настоящей руки там уже не было, но раз метафизические проигрыши продолжались…

…и продолжались.

Он вздохнул и облокотился на дверь чулана.

Покряхтывая от напряжения, она бросила голову садовника в большую урну в центре помещения. Тони нахмурился от приглушенного хлюпанья. Вроде он насчитал кого-то лишнего, когда пересчитывал всех по головам сегодня утром? Лишняя голова в счете по головам. Мило. Злое создание с чувством юмора — можно подумать, от этого стало легче.

А потом старуха внезапно оказалась у чулана, протягиваясь к ручке сквозь него. Тони шарахнулся в сторону на достаточное расстояние, чтобы освободиться от ее руки, но при этом увидеть полки. В том времени фонарей не было, главное, чтобы они появились в настоящем. Зато на полке стояла непочатая коробка крысиного яда.

Она оторвала краешек коробки и высыпала немалую порцию себе в рот.

Современный крысиный яд содержал в себе варфарин, от которого разжижалась кровь. Крысы ели приманку, забивались в норы и умирали от внутреннего кровотечения. Медленная, болезненная и ужасная смерть. Ударение на слове «медленная» — поэтому даже Тони знал об этом. Сценаристы хотели использовать крысиный яд, чтобы разобраться с наемником из одиннадцатой серии, но когда узнали, сколько это займет времени, отмели идею. До варфарина основной ингредиент варьировался в зависимости от марки крысиного яда, но в сельской местности Канады доминировал мышьяк.

Распахнув глаза так широко, что светло-карие зрачки окружили белки, налитые кровью, женщина проглотила еще порцию.

А потом заставила себя съесть третью.

Стиснув зубы так крепко, что Тони видел, как у нее подергивалась челюсть, она прошла обратно к скамейке и аккуратно села на залитое кровью дерево, сжав колени и скрестив лодыжки.

Тони не знал, сколько прошло времени с того момента, как ее начало тошнить кровью, но закончилось это не сразу. Не закончилось, пока она не оказалась лежащей в луже крови — собственной и крови садовника, с посиневшей кожей и высунутым бледным языком. Ее глаза смотрели прямо на него, и на секунду, как раз перед смертью, она слегка нахмурилась — будто увидела, как стоит Тони.

И это было самым страшным, что он видел в доме.

А потом снова стало темно. Темно и совершенно тихо. Он не слышал, как стучат капли по стеклу, но не знал — то ли просто дождь закончился, то ли дом не пропускал звуки внутрь. Продолжая чувствовать на себе взгляд старой женщины, он завозился с задвижкой на чулане. Снова заплакал Карл.

Насколько странно, что его успокаивает плач ребенка в камине?

Очень странно, на самом деле.

— Тони?

Голос Ли, явно не с кухни, а гораздо ближе. Тони вскрикнул, когда тот задел его пальцами.

— Тебя не было слишком долго. Я, эм… Я начал волноваться и пошел по стене. — И Тони бы на это купился, если бы Ли не сжимал так отчаянно его руку. — Я тебя напугал?

— Напугал? Да я едва не обмочился!

— Слишком много информации. — Смешок был слегка напряженным, но все еще заслуживающее награды представления, учитывая, что от его пальцев могли остаться синяки.

Тони точно так же радовался физическому контакту — и для разнообразия мысли о прикосновениях Ли не вызывали сексуальной реакции. По крайней мере, особо бурной. На самом деле, то, что его член проявлял хоть некоторый интерес, уже радовало, учитывая, что несколько секунд ужас едва не отбил все желания.

В открытом чулане Тони нашел на верхней полке что-то напоминающее фонари. Осторожно держась за круглую середину, он аккуратно качнул предмет. Внутри плеснулась жидкость.

— Керосин? — спросил ли.

— Будем надеяться.

Другой рукой он прошелся по полке, пока не нащупал пыльную коробку, внутри которой что-то затрещало.

— Кажется, я нашел спички.

В одной руке он держал фонарь. В другой — спички. Время шло.

Этот смешок можно было узаконить.

— Ты понятия не имеешь, что с этим делать, да?

— Ну да, фонари — жизнь с ними не сталкивала.

— Никогда не был бойскаутом?

— Нет. — Тони постарался, чтобы в голосе не прозвучало презрение, но ему это не особо удалось. Когда он еще жил на улице, среди его постоянных клиентов был начальник отряда бойскаутов. Каждую неделю, после их собрания, как часы…

— Везет. А я был. Не шевелись. — Он опустил руку от предплечья Тони к его ладони, а потом к фонарю. Звякнуло стекло. — Ламповое стекло надо убрать. — Стук стекла о дерево — Ли положил его на полку ко второму фонарю, держа первый в руке. — Фитиль должен быть опущен в керосин. — Он задел пальцами пальцы Тони, выравнивая фонарь. — Держишь спички?

— Да.

— Хорошо. Протяни руку сюда… Взял. — Пришлось чуть-чуть повозиться, чтобы открыть коробку. — У тебя глаза закрыты?

— Что?

— Просто так темно, и я подумал…

— Нет. — Когда он закрывал глаза, то видел взгляд умирающей старой женщины. — А у тебя?

— Нет.

Тони хотелось спросить, что видел Ли, когда закрывал глаза. Но решил этого не делать. У него было чувство, что он знал ответ, учитывая, что произошло прошедшей весной.

— Так, фитиль намок. Можно зажигать.

Первая спичка тихо зашипела, но не загорелась.

Вторая вспыхнула болезненно-яркой оранжево-красной искрой на две секунды.

— Бог любит троицу.

Тони промолчал — единственный ответ, пришедший был ему в голову, был: «Три человека на спичку».[12]

Третья спичка загорелась нормально. Ли опустил ее к кусочку ткани, высовывающемуся снизу фонаря.

И загорелся свет.

Тони смотрел, как Ли подкрутил маленькое металлическое колесико, снова надел ламповое стекло, а потом ухватился за проволочную ручку.

— Ну все, порядок.

— Ага. — Ли заметно расслабился, убирая спички в карман. — Тут еще второй фонарь, — сказал он, снимая его с полки. — И двухлитровая канистра с керосином. Почти нетронутая.