Кэрри Гринберг - Лунные капли во флаконе

   - Прошу прощения, - пробормотала она, но мать ее уже не слушала.

   Только сейчас девушка заметила, что та держала в руках несколько отрезов плотной ткани и внимательно их рассматривала.

   - Какой тебе нравится больше?

   Она протянула Амелии набивную шелковую ткань цвета парнасской розы, сама же продолжала изучать карминовый штоф.

   - Но для чего все это?

   - Ну конечно же, для занавесок! Обои будут персиковыми, я нашла уже премилый образец, но никак не могу определить цвет гардин. Этот все же слишком яркий, - вынесла она вердикт, вертя в руках кусок материи насыщенного темно-красного цвета.

   - В... в эту комнату?

   - Разумеется, милая, - миссис Черрингтон удивленно посмотрела на нее, словно на неразумное дитя. - Твой отец посчитал, что негоже такой большой и просторной комнате в восточном крыле с видом на подъездную дорогу простаивать, и решил отдать ее в полное дамское распоряжение. Разве это не чудесно?

   Амелия невольно приоткрыла рот, однако ничего не ответила. Сама эта идея невероятно пугала ее, и голова шла кругом лишь от одной мысли, что... Но она лишь перевела дыхание.

   - Я решила, что здесь будет музыкальная комната, - гордая оттого, что такая замечательная мысль пришла ей в голову, миссис Черрингтон не обращала внимания на молчание дочери, а, возможно, и не ожидала от нее иного. - Вот здесь, у окна, мы поставим фортепьяно, а в углу - арфу. Мадемуазель Пати ведь учила играть тебя на арфе? Впрочем, неважно. Ты сможешь играть здесь для наших гостей и упражняться, не боясь нарушить мой покой. Через пару недель нас навестит Ричард Харви, было бы прекрасно успеть все тут закончить к его приезду. Ну, что скажешь?

   - Матушка, это... это поистине замечательная идея, - пролепетала Амелия, - но, быть, может, не стоит так спешить?

   - Глупости, милая, нечего откладывать. Но пойдем отсюда, здесь даже негде присесть, а воздух такой затхлый, что трудно дышать. Ноги моей здесь не будет, пока не закончится ремонт.

   Миссис Черрингтон торопливо покинула комнату, Амелия же задержалась там буквально на секунду - остановилась уже у самой двери, но и этого хватило, чтобы перед глазами пронеслась мечущаяся по комнате Элинор, разрушающая все вокруг себя в огненном танце. Девушка стремглав бросилась в коридор.

   - Ах, милая матушка, пожалуйста, послушайте меня! - выпалила она, когда обе женщины оказались в малой гостиной.

   - Что-то еще? - удивилась миссис Черрингтон, которая уже присела на любимый диван и теперь старательно расправляла шаль на коленях.

   - Я умоляю вас повременить!

   Амелия сама не ожидала от себя такой решимости, но эти слова буквально сами вырвались из ее рта. Мать непонимающе посмотрела на нее и приподняла брови в молчаливом удивлении.

   - Это... так сложно объяснить, - пробормотала она, запинаясь. - У меня нехорошее предчувствие по поводу этой комнаты, ведь там...

   - Ах, так вот почему миссис Уильямс обнаружила тебя вчера там!

   - Она все рассказала? - побледневшими губами прошептала девушка.

   - Разумеется, и это очень опечалило меня. Одна мысль, что моя дочь бродит ночами по дому, тревожит меня, но сейчас я не хочу говорить об этом. Неужели ты не можешь просто пить свои капли на ночь и спать, как все приличные люди?

   Кейтлин устало приложила тыльную сторону ладони к глазам и отвернулась.

   - Ты утомляешь меня, Амелия.

   - Пожалуйста, позвольте мне сказать!

   Она бросилась к матушке и упала к ее ногам; та аккуратно отстранилась.

   - Пожалуйста, не помни платье, разве нельзя обойтись без этой сентиментальщины?

   - Моя дорогая матушка, вы не представляете, что за секрет скрывают эти стены! Дом хранит страшную тайну, о которой я случайно узнала. Ведь именно там, в той комнате, которая раньше служила кабинетом, погибла первая хозяйка этого дома. Я видела это словно вживую: ее охватил огонь, и в секунду она превратилась в пылающий факел! Поверьте мне, я не вру! - сбивчиво заговорила она. - Это так ужасно, так ужасно! Она является ко мне в кошмарах! Эта комната сама по себе воплощение мрака, неужели вы не почувствовали это, когда вошли? Мои предчувствия не могут лгать! Дом проклят! Ах, прошу вас, заприте комнату и не заходите туда больше. Я не могу, просто не могу этого больше выносить...

   Амелия уткнулась лицом в колени миссис Черрингтон и зарыдала так отчаянно, что женщине пришлось прикрыть уши.

   - Посмотри на меня, Амелия.

   Она продолжала плакать - теперь уже беззвучно, - и Кейтлин осторожно взяла ее за подбородок и повернула лицом к себе.

   - Ты говоришь бессмысленные вещи, и мне кажется, что это какой-то дурной сон! Я сделаю вид, что ничего не слышала. Боже мой, Амелия, на кого ты похожа!

   Кейтлин неторопливо встала и посмотрела на дочь.

   - Подойди сюда, - сказала она мягко.

   Над каминной полкой висело небольшое круглое зеркало в тяжелой медной раме, из которого на Амелию смотрела она сама, безобразная от слез, с красными, распухшими глазами и носом, а сморщенный лоб превратил ее в старуху.

   - Вытрись, - миссис Черрингтон протянула ей свой платок. - И запомни, как отвратительно ты выглядишь, когда плачешь. Слезы тебя не украшают, а лишь уродуют, и надо быть совершенной дурочкой, чтобы плакать при людях.

   Амелия поспешно утерлась батистовым платком с витиевато вышитыми "КЧ" и покладисто кивнула. Ее отражение показалось ей самым уродливым, что она когда-либо видела в жизни, а уж матушка точно не заслужила того, чтобы быть свидетельницей подобной истерики.

   - Твой муж не захочет с тобой даже разговаривать, увидев подобное непотребство. А истории про привидения и твои кошмары - вовсе не то, что он захочет услышать от любящей жены. Запомни это и придерживай язык! У меня же от подобных историй и вовсе голова болит.

   - Вы совершенно правы, - прошептала девушка.

   Кейтлин тяжело вздохнула и вновь посмотрела в зеркало - на этот раз взгляд ее едва лишь коснулся Амелии, останавливаясь на своем собственном лице. Конечно, она была уже не молода и не так прекрасна, как в двадцать лет, глаза окружила сетка мелких морщин, а уголки губ безвольно поникли, но сейчас рядом со своей юной дочерью она выглядела неплохо. Некоторое время ее взгляд скользил по зеркальной поверхности, будто пытаясь воскресить старое воспоминание из глубин памяти, затем миссис Черрингтон вернулась на диван в свое царство подушек, шалей и безмятежности.

   - Моя дорогая, запомни одну вещь, - проговорила она, не глядя на нее. - Никто и никогда не будет интересоваться тем, что ты думаешь и что ты хочешь. Проявление чувств сочтется истерией, собственное мнение - дерзостью. И чем лучше ты научишься себя сдерживать, тем счастливей будет твой жизнь в браке.