Джон Руссо - Нелюди

— Черт с тобой, приятель, — устало проворчал полицейский. — Это твое личное дело, но мне очень не хотелось бы, чтобы такое происходило именно здесь, да еще в мою смену.

После этого случая Сэнфорд понял, как силен его инстинкт самосохранения и как на самом деле ему хочется жить, пусть даже он этого и не заслуживает. Теперь оставалось лишь нянчить внуков.

Он боялся, что жена и дети бросят его, если узнают, каким трусом он оказался. И теперь он намеренно посмеивался над Джоан, постоянно напоминая ей о лишнем весе и полной фигуре. Но в действительности он совсем не хотел, чтобы Джоан похудела. Пусть лучше она осознает свои недостатки, и лишний вес будет для нее постоянным напоминанием о ее неполноценности. Иначе она еще вздумает считать себя достойной лучшего мужа, нежели Сэнфорд с его пагубным пристрастием к спиртному.

Берман прекрасно понимал, почему по отношению к жене он ведет себя именно так, но ничего уже не мог изменить. К тому же он не надеялся на то, что, рассказав Джоан или кому бы то ни было о своей попытке самоубийства, он как-то исправит положение. Вполне достаточно и того, что об этом знает он сам. Ведь после той ночи он бросил пить и держался почти уже год.

Обиженный на весь белый свет, чуть не плача, Гарви Уорнак направлялся к конюшне. Ему не хотелось маячить перед домом, поскольку он помнил, что Харрисы собирались перед сном посидеть на веранде. А сейчас он не хотел ни видеть кого-либо, ни тем более разговаривать. Ему требовалось побыть одному — чтобы никто не приставал со своими расспросами и не пытался его утешать.

Гарви прошел мимо загона, в котором тихо стояли лошади, но даже не взглянул на них. Ограда загона давно уже кончилась, а он все шел и шел безо всякой цели туда, где виднелись свежевырытые котлованы для реставрации разрушенных хижин. С досады Гарви пнул ногой крепко засевший в земле кусок кирпича, хотя рассудок и подсказывал ему, что следует быть более уважительным к хозяевам этих мест. Но хотя (только ради Андри) он и делал вид, что его интересует вся эта археологическая чушь, на самом деле ему было глубоко наплевать на все, что здесь происходит. Другое дело — мир современности со всеми его приспособлениями, из-за которых время не стоит на месте: компьютеры, программы, да мало ли что еще!.. Какого черта копаться в этих пыльных обломках давно прошедших эпох? Их все равно уже не вернуть…

Терзаемый сознанием того, какими разными они с Андри оказались, Гарви тем не менее сурово осуждал себя за то, что не смог полюбить ее так же сильно, как она его. А теперь еще его раздражал этот очевидный роман его собственной жены с Чарльзом Уолшем. Самое парадоксальное заключалось в том, что он не хотел окончательно рвать с Андри, хоть надежда на восстановление добрых отношений с ней и таяла в его сердце с каждой секундой.

Он размышлял о том, что, возможно, ее тяжелая болезнь и его изменившееся отношение к ней накануне операции вовсе и не были настоящими причинами разлада. Что, если сама их свадьба была ошибкой, и дело все равно пришло бы к печальному финалу — разводу, — даже если бы и не обнаружилась эта опухоль, потребовавшая операции? Что, если эта болезнь была специально подготовлена злодейкой-судьбой, чтобы только испытать на прочность его любовь? А он не выдержал, и от этого чувствовал еще большие угрызения совести.

А может быть, они просто не подходят друг другу, будучи совершенно разными людьми, не созданными для совместной жизни? Все сильнее и сильнее Гарви убеждал себя в том, что Андри была бы намного счастливее, если б вышла замуж за такого человека, как, например, этот Уолш. За того, кто смог бы по-настоящему оценить ее любовь к искусству и литературе.

Сначала они лишь подшучивали над тем, что два таких непохожих человека связали свою судьбу. Что ж — противоположности всегда притягиваются. Да, некоторое время это было даже забавно, но так не могло длиться вечно. Главное в семейной жизни все-таки совсем другое — супруги должны быть похожими. И если этого нет, то такие пары в конце концов распадаются — рано или поздно противоположности восстают друг против друга.

Гарви нащупал адресованное жене письмо в кармане куртки. В нем он беспорядочно и почти бессвязно попытался изложить все свои опасения и сомнения, которые до сих пор роем вились у него в голове. Внезапно под ноги ему попался крупный ком грязи. Гарви с силой пнул его ногой, свернул в сторону и зашагал по деревянному настилу, ведущему прочь от бывших рабских хижин. Сейчас он почти уже решился показать это письмо Андри. Да, именно сегодня, когда они останутся наедине. Дальше тянуть нельзя.

Но когда он проходил мимо огромного старого вяза, тоже погруженного в свои невеселые мысли, чья-то волосатая рука высунулась из-за ствола и крепко зажала ему рот. От неожиданности Гарви широко раскрыл глаза и прямо перед собой увидел блестящую сталь штыка. В тот же миг незнакомец проткнул ему шею, перерезав сонную артерию. Кровь фонтаном хлынула изо рта и из раны и горячей волной потекла по куртке.

Микки Хольц и Жанет Фейган — два террориста из Зеленой бригады, которые стерегли пилотов в кабине Боинга-747, - сейчас опустились на колени возле умирающего Гарви Уорнака и, как заведенные, принялись кромсать его шею штыками. Их глаза излучали зловещий звериный блеск, а руки продолжали методично вонзать клинки в уже мертвое тело Уорнака.

— Общество старого Юга, — объяснял Чарльз Уолш, — было основано на самой жестокой несправедливости и неравенстве — на рабстве человека. Но как ни парадоксально это звучит, плантаторы-аристократы довольно активно участвовали в общественной жизни и были преданы идеалам демократии. И Вашингтон, и Джефферсон — оба были рабовладельцами. И в то же время Джефферсон писал, что «все люди созданы равными», а Вашингтон сражался за этот принцип на поле боя и одержал победу.

— Да, но дело в том, что из четырех семей только одна в то время владела рабами, — вставила Андри.

— Это неважно, — вступил в разговор Марк Пирсон. — Чарльз просто имел в виду, что…

И в этот момент с веранды раздался душераздирающий вопль.

Чарльз непонимающим взглядом окинул присутствующих и направился ко входной двери. Крик повторился. Это был голос Софи Харрис. Уолш открыл дверь и увидел, что супруги Харрис, прижавшись друг к другу, пытаются спрятаться за толстой белой колонной. Но лишь через секунду он понял, что же так сильно напугало их.

На нижней ступеньке широкой лестницы парадного входа собственной персоной стоял генерал Кинтей, главарь Зеленой бригады, которого Чарльз всего несколько часов назад видел по телевизору и сейчас мгновенно узнал. Террорист держал в руках черный автоматический пистолет 45 калибра, наставив дуло на Харрисов, а теперь начал медленно переводить оружие на хозяина поместья.