Борис Акунин - Кладбищенские истории

Все коллеги, в том числе выпускники Гарварда, завидовали Мишу. Миш был на отличном счету у начальства и зарабатывал на семьдесят пять процентов больше среднего дохода, нормального для юриста такого возраста и бэкграунда – и это без необходимости погружаться в чужие жизненные драмы, без клиентского вампиризма и каких-либо процессуальных сложностей.

У Миша был отличный дом в Нью-Джерси, на берегу Хадсона, уже почти выплаченный, удачная жена Дороти и славный сынишка с русско-американским именем Колин. Через два года планировалось завести и дочку, но не рожать, а удочерить, потому что появление Колина обошлось слишком дорого для физической формы Дороти. Супруги пока не договорились, где именно взять ребенка. Жена предпочитала Гаити, там можно найти милую цветную девчушечку, не совсем черную, а цвета кофе со сливками. Это современно и вообще правильно, со всех точек зрения. Миш не спорил, что это современно и правильно, но ему хотелось белобрысенькую. Один московский клиент обещал посодействовать с удочерением, provernut bez volynki, но жене Миш об этом пока не рассказывал, приберегал козырь в рукаве до решающего разговора.

Миш верил, что жизнь нужно планировать. И в своем нынешнем, по современным понятиям, совсем еще молодом возрасте распланировал собственное будущее во всех подробностях, даже до составления сорта хронологической таблицы.

Выглядела таблица так:

В 2006 году удочерить малютку 10-12 месяцев от роду. Это будет идеальная разница в возрасте с Колином, так утверждают специалисты. Тогда старший брат будет не обижать сестренку, а защищать ее, что полезно для обоих детей.

В 2008 будет сполна выплачен дом, а это значит, что уже можно брать мортгидж на пентхаус где-нибудь на восточных 70-х с видом на Сентрал-парк.

В 2010 окончательно переселиться на Манхэттен, а дом в Нью-Джерси перевести в разряд кантри-хауса.

Примерно в 2015 Миша должны сделать младшим партнером в фирме.

В 2020 – старшим, а если не сделают, то он откроет собственную фирму.

В 2024 – досрочно расплатиться за пентхаус, продать недвижимость в Нью-Джерси (которая, по расчетам Миша, к тому времени вырастет в реальных ценах на 300-350 процентов) и начать присматривать хороший истейт для жизни после ритайрмента. На море. Может быть, в Европе, если она к тому времени окончательно не испортится. Или в Новой Зеландии – аналитики считают, что во второй четверти 21 века именно там будет правильное место для жизни на покое.

На 2035 год Миш запланировал ритайрмент. Чтобы еще осталось сил и здоровья пожить в свое удовольствие на своем истейте, попутешествовать, поиграть в гольф.

Единственное, что не поддавалось точному прогнозированию, – момент перехода в мир иной. Предположительно это должно было случиться где-то не ранее 2045 года и вряд ли позднее 2060-го. Событие, без сомнения, печальное, но неизбежное, а значит, и к нему лучше было подготовиться заранее. Миш изучил рынок и пришел к заключению, что оптимальный вариант – кладбище Грин-Вуд, которое сейчас несколько вышло из моды, но к середине столетия почти наверняка снова станет самым горячим местом для обретения последнего пристанища. Можно не сомневаться, что земля там будет на вес золота, а сейчас участок под фамильный склеп можно взять всего за 4999 долларов.

В общем, если изложить длинную историю коротко, в субботу с утра Миш сел за руль своего новенького кабриолета «би-эм-дабльк» и покатил через Верадзано-бридж в Бруклин.

Переговоры с мэнеджером прошли отлично, Мишу удалось получить хорошую скидку и опшн на выбор любого из трех вакантных участков, находящихся внутри согласованного денежного диапазона. Мэнеджер советовал брать землю в 49-м дистрикте, где недавно провели ландшафтную реновацию и высадили восемьдесят вязов – через пятьдесят лет они как раз войдут в хороший возраст. Но Миш привык делать свои выборы сам, без подсказок, и поехал смотреть. От провожатого отказался, взял схему кладбища.

18-й дистрикт, ближе всего расположенный к воротам, ему не понравился. Зато 49-й сразу пришелся по душе. Миш уже решил, что возьмет эту недвижимость, но по природной обстоятельности или, если употребить забавную идиому из русского языка, dlya ochistki sovesti, все же поехал и на отдаленный 26-й.

Медленно катил на своем кабриолете по аллеям, сверялся по карте. Вокруг не было ни души. Небо потемнело, дохнуло сыростью, и сверху засочился дождик С каждой секундой он становился сильнее. Пока «би-эм-даблью» поднимал свою крышу, капли забрызгали Мишу очки и намочили волосы, отчего настроение у баловня судьбы сразу испортилось.

Вдруг, совсем близко от дорожки, он увидел женщину. Стройную, в элегантном брючном костюме, в шляпке с вуалью. Не обращая внимания на дождь, она стояла у одного из надгробий. Потом грациозно наклонилась, и стало видно, что в руке она имеет букет лиловых цветов, названия которых Миш не знал, потому что совсем не обладал знанием ботаники.

Женщина отделила от букета один цветок, бережно положила на могилу, распрямилась и вышла на аллею.

Тут как раз с ней поравнялся Миш на своем прикрывшемся от дождя кабриолете.

Как того требовали правила приветливости, Миш притормозил и сказал:

– Вы промокнете насквозь. Садитесь, я подвезу вас. Мне нужно на 26-й дистрикт, а потом я подброшу вас до ворот.

– На 26-й? – переспросила она. – А мне на 25-й, это рядом. Высадите меня там, а к воротам мне не нужно.

У нее был легкий акцент, но сразу не определишь, какой именно. В Нью-Йорке столько всяких акцентов. Такого, с придыханием и вспархивающей в конце фразы интонацией, Мишу слышать не доводилось.

Поехали. По правилам приветливости, женщине следовало бы щебетать без умолку, благодаря Миша за его консидерацию, но женщина молчала. Миш искоса посмотрел на нее. Стильная штучка. Из тех, кто много о себе понимает. Нью-Йорк полон представительниц этого биологического вида. Привыкла, что мужчины на нее пялятся. Но Миш уже миновал возраст сексуальной экспансии, никто кроме Дороти ему был не нужен. Он стал смотреть вперед, на дорогу.

Однако ехать и молчать было странно.

– Я видел, вы были около могилы… – полувопросительно сказал он, чтобы, если ей не хочется отвечать, она могла просто кивнуть.

Ее ответ был полнее, чем он ожидал:

– Да, там похоронен человек, которого я любила.

Сказано это было спокойным, даже рассеянным тоном. Миш снова скосил взгляд. Женщина сидела полуотвернувшись, смотрела в окно.

– У меня здесь много дорогих людей, – продолжила она и вздохнула – печально, но не так чтобы очень. Так говорят о тех, кто умер давно, и скорбь успела притупиться. – Я навещаю их каждый день.

Надо же, каждый день, подумал Миш. Это объясняет, почему она положила только один цветок, иначе, как говорила покойная бабушка, deneg ne napasyosbsya.