Истории о призраках - Эдит Уортон
И я, как зачарованный, не переставал вновь и вновь втягивать в себя аромат диковинного цветка. Я снова и снова проходил мимо дома на боковой дороге, но не видел ни старика в плаще, ни других путников. Дом, казалось, избегал лишних глаз, и я не собирался никому о нем рассказывать: тайна может открыться одному следопыту, сказал я себе, но никак не двоим. В то же время я был бы благодарен за любой случайный луч света, пролившийся на это дело со стороны, но откуда его ждать, оставалось загадкой. Я думал, что наткнусь где-нибудь на старика в плаще, но дни шли, а он не показывался, и я перестал надеяться. И все же было понятно, что старик живет поблизости, иначе бы он не совершил свое паломничество пешком. Если бы пришлось добираться издалека, его наверняка привез бы какой-нибудь старинный кабриолет с большим верхом и желтыми колесами – транспортное средство такое же гротескное и почтенное, как седок. Однажды я решил прогуляться по кладбищу Маунт-Оберн, которое в ту свою раннюю пору, в отличие от нынешней, представляло собой полный очарования лес. Кленов и берез было больше, чем ив и кипарисов, и усопшим лежалось просторно. Это был не город мертвых, а скорее деревня, и задумчивый пешеход не встречал на каждом шагу назойливые напоминания о гротескной стороне наших претензий на посмертный почет. Я собирался насладиться предвестиями весны – одним из тех теплых дней на исходе зимы, когда охваченная дремотой земля делает первый глубокий вдох, готовясь сбросить с себя оковы сна. Солнце скрывалось за дымкой, но все же грело, и из самых дальних, потаенных уголков медленно уходила стужа. Полчаса я бродил по кривым кладбищенским дорожкам и вдруг на скамье, напротив вечнозеленой изгороди с южной стороны, узрел хорошо знакомую фигуру. Хорошо знакомой я ее называю потому, что этот образ часто посещал мои воспоминания и фантазию, хотя наяву я видел его лишь однажды. Старик сидел спиной ко мне, но этот просторный плащ нельзя было ни с чем спутать. Ну вот он, наконец, тот самый посетитель дома с привидениями, и вот она, возможность с ним заговорить! Я проделал обходной маневр и приблизился к нему спереди. Он заметил меня еще в конце аллеи и продолжил сидеть неподвижно, сложив руки на рукоятке трости и наблюдая за мной из-под черных бровей. Издали эти брови выглядели устрашающе; они были единственным, что я видел на лице старика. Но, приблизившись, я успокоился, так как сразу почувствовал, что внешность бедного старого джентльмена уж слишком эксцентрична и он не может быть так свиреп на самом деле. Эта воинственная физиономия представляла собой не более чем карикатуру. Я остановился перед ним и вежливо спросил разрешения присесть рядом, чтобы немного отдохнуть. Он ответил исполненным достоинства жестом согласия, и я опустился на скамью. Отсюда я смог скрытно его рассмотреть. Солнечным утром он выглядел не менее чудно, чем в ненадежном сумеречном освещении. Застывшие черты лица напоминали топорную резьбу по дереву. Глаза горели, нос устрашал, рот выражал непреклонность. И все же вскоре, когда старик медленно повернулся и смерил меня пристальным взглядом, я понял, что за этой зловещей маской прячется очень кроткий человек. Я даже подумал, что он был бы рад улыбнуться, но мышцы, раз навсегда задубевшие в грозной гримасе, ему не повиновались. Мысль, что он может быть сумасшедшим, я отбросил: ровный блеск глаз не говорил о безумии. На самом деле в его лице читалась просто-напросто неизбывная грусть; возможно, мозг у него был цел, но сердце разбито. Одежда была поношенная, но чистая и аккуратная; старый синий плащ подвергался регулярной чистке уже, наверное, полвека.
Я поспешил похвалить на редкость теплую погоду; незнакомец тут же отозвался тихим мягким голосом, какой странно было слышать из этих воинственных уст:
– Очень приятное место.
– Люблю гулять по кладбищам, – подхватил я, поздравляя себя с тем, что затронул многообещающую тему.
Моя хитрость удалась – старик обернулся, уставил на меня свой горящий хмурый взгляд и ответил невесело:
– Гулять, да. Гуляйте, пока гуляется. Настанет день, когда и вам определят место на кладбище, и тогда уж придется лежать смирно.
– Совершенно верно. Однако, знаете ли, говорят, что некоторым случается гулять и после этого.
Тут его устремленный на меня взгляд скользнул в сторону.
– Вы меня не поняли? – спросил я осторожно.
Он по-прежнему смотрел в одну точку.
– Некоторые, знаете ли, гуляют и после смерти, – пояснил я.
Наконец обернувшись, старик смерил меня еще более зловещим взглядом.
– Вы в это не верите, – сказал он просто.
– Почему вы так решили?
– Потому что вы молоды и глупы.
Это было сказано совсем не грубо и даже ласково, но тоном человека зрелого, пережившего тяжкий опыт, в сравнении с которым все другое представляется ерундой.
– Молод, это верно, – возразил я, – но не думаю, что так уж глуп. Однако, если я скажу, что не верю в привидения, большинство людей ко мне присоединится.
– Большинство людей глупцы! – воскликнул старик.
Я не стал спорить и перевел разговор на другие темы. Собеседник держался настороженно, смотрел с вызовом, отвечал односложно, и все же у меня создалось впечатление, что наше знакомство стало для него некоторым событием, причем приятным. Было заметно, что он одинок и ему нечасто выпадает случай поболтать. Он пережил какие-то беды, из-за которых ушел от мира и замкнулся в себе, но струна общительности в его одряхлевшей душе не порвалась, и, по-моему, он испытал удовольствие от того, что она еще способна звучать. Наконец старик сам стал задавать вопросы и предположил, что я студент.
– Я изучаю богословие, – ответил я.
– Богословие?
– Теологию. Готовлюсь к духовному сану.
Тут взгляд старика сделался странно пытливым, после чего снова скользнул в сторону.
– Значит, есть некоторые вещи, которые вам стоит знать, – проговорил он наконец.
– Я охоч до знаний. Что вы имеете в виду?
Он словно бы не слышал вопроса, но продолжал меня изучать.
– Мне нравится ваше лицо, – проговорил он. – Похоже, вы трезвомыслящий человек.
– О,
