Ольга Михайлова - Быть подлецом

— А что собираются предпринять мистер Бреннан и ваш дядя сейчас?

— Хотят проехать на Норгейтский холм.

— Вы надеетесь, его найдут? Ведь сюртук…

— Нет, — неожиданно проронила Бесс, — не надеюсь. Здесь можно не найтись, только если умышленно спрятаться в одной из рудных штолен или в пещерах на речном склоне. Но мистер Хэдфилд не ребенок. Зачем ему прятаться?

— Но что могло случиться?

— Не знаю, — покачала головой Элизабет, — накануне его исчезновения, поздно вечером, где-то перед полуночью, я слышала, как он о чём-то спорил с сестрой. Потом громко хлопнул дверью и ушёл к себе. Но ещё позже он заходил к мистеру Джозефу. Тот сказал, Эдвард спрашивал его, где Райан, а дядя сказал, что наверняка в Грант-Холле. Райан, когда вернулся от нотариуса и переоделся, сказал Джозефу перед отъездом, что не вернётся ночевать.

Тон Бесс был бесстрастен и холоден. Донован подумал, что Элизабет прекрасно знает, что Хэдфилд не захотел жениться на ней, и сейчас отнюдь не преисполнена скорби. Впрочем, она и не трудилась изображать печаль, была как всегда ровна и спокойна.

— Но кто мог взять у меня реальгар? — эта мысль не давала Чарльзу покоя.

— Это все дядюшкино карканье, — уныло проронила в ответ мисс Бреннан, — за три дня до гибели Кэтрин он сказал, что перед удачливыми открыты все двери, перед глупцами — все окна, что имеет преимущество, ведь, выпрыгивая в окно, его можно не закрывать за собой. Кэтрин никогда не закрывала за собой дверей. А тут этот нелепый разговор о ядах… Он словно пророчит.

— И часто это с ним?

— Что?

— Часто он предвещает что-либо таким образом?

Элизабет усмехнулась.

— Это ведь все прорицания вчерашнего дня. Он просто болтает, а иногда иная болтовня сбывается и тогда начинает казаться пророчеством. Дядюшка Джозеф просто много говорит.

— На сей раз его кто-то явно расслышал.

— Но… ведь пропали, как я понимаю, ваши тубы с красками?

Донован кивнул.

— А не могли ли они завалиться куда-нибудь? Я велела вчера Джейн убраться там у вас, вытереть везде пыль, вымыть полы. Может, она рассматривала картины и краски, для нее это ведь почти чудо, да уронила тубы куда-нибудь? Не закатились ли они под стол?

Этого Донован не знал и заволновался.

— Может быть, я никуда не заглядывал, просто их не было в сумке…

— Пойдёмте, посмотрим.

Они прошли из гостиной в комнату, занимаемую Донованом. Она по-прежнему была не заперта, вдоль стены стояли холсты. По пути мисс Элизабет велела дворецкому позвать к ней мисс Джейн Лидс, и девушка, весьма похожая на отца слабым подбородком и большим носом, вскоре показалась в комнате. Донован тем временем заглянул под все столы и кресла. Увы, нигде ничего не завалялось.

— Джейн, у мистера Донована пропали две тубы, вот такие, — Донован вынул тюбик с краской из сумки и показал мисс Лидс, — ты не видела их?

Девица ничуть не смутилась. Он взглянула на краску и покачала головой.

— Нет, мисс Бреннан. Я ничего не брала.

— Хорошо, можешь идти.

Но девушка осталась на месте и сообщила хозяйке:

— Сюда заходили ваши кузины, мисс Бреннан.

— Мисс Ревелл?

Девица вскинула на госпожу глаза и сообщила тоном несколько принужденным:

— Сюда заходили все ваши кузины, мисс Элизабет. Они приходили позавчера вечером по очереди. Сначала мисс Летти, потом мисс Энн, последней мисс Шарлотт. Если что-то пропало…

— Что им тут было нужно?

— Не знаю, мисс Бреннан, но думаю, они смотрели на портрет. А вчера… — девица замялась, — и миссис Бейли, и моя мать, и Рейчел, и Лорин, и мистер Лорример — все тоже заглядывали. Боюсь, миледи, это я виновата, я сболтнула отцу про портрет господина, а рядом были миссис Марта, и мистер Фокс, ну и…

Элизабет улыбнулась и продолжила:

— …и все вы направились сюда поглядеть на портрет. Понимаю. Вернее, не понимаю, зачем нужны газеты, когда есть слуги. Ну, и что они сказали о портрете мистера Бреннана? — этот вопрос никак не касался пропажи Донована, но был продиктован, как понял Чарльз, любопытством миледи и её любовью к брату.

Донован тоже прислушался.

Мисс Джейн просияла.

— Все сказали, миледи, что он — как живой. Миссис Марта Бейли говорит, что прямо не понимает, что там все про этого лорда Байрона твердят. По её мнению, ничего в этом Байроне нет. Наш господин куда красивей. И все согласились. Но никакую краску никто из нас не брал, мисс Элизабет.

Леди кивнула и отпустила Джейн.

Как ни приятны были подобные оценки самолюбию живописца и как они ни льстили ему, Чарльзу всё же пришлось признать, что аурипигмент и реальгар исчезли бесследно.

— Мисс Элизабет, а мы не могли бы… поговорить с мисс Энн? — Донован не находил себе места от беспокойства.

Мисс Бреннан задумалась, но потом покачала головой.

— Если это сделала Энн, она никогда не признается, тем более, она уверена, что её никто не видел. К тому же, взять краску могли и мисс Ревелл. У нас нет достаточных оснований обвинить именно мисс Хэдфилд.

С этим ему пришлось нехотя согласиться.

Мисс Бреннан и Чарльз вышли из комнаты, Донован сказал, что хочет забрать мольберт и поставить его обратно. Они прошли по обширному холлу, мисс Элизабет сказала, что пойдёт к себе. Донован же, спустившись в галерею, взял палитру и мольберт и вдруг замер: снизу, с первого этажа явственно слышались стоны.

Чарльз испугался: этот огромный дом с лабиринтами бесконечных холлов, коридоров, залов и лестниц начал действовать ему на нервы. Откуда эти стоны? Потом ему вдруг пришла в голову мысль, что это Эдвард Хэдфилд, раненый, сумел добраться до дома. Но стоны были как будто женскими…

Донован оставил мольберт и осторожно спустился по консольной лестнице вниз. Ноги его тихо ступали по окованным в металл деревянным брусьям, рука осторожно сжимала перила у стены. Лестница тонула во мраке, но в подвале было не темно, там царил полумрак, разгоняемый тускло горевшей керосиновой лампой, Чарльз, когда глаза его привыкли к свету, рассмотрел всё.

Это был вовсе не мистер Хэдфилд. Этого мужчину Донован видел в доме только однажды: именно он перемотал ногу мистера Патрика Бреннана, когда тот растянул сухожилие. Это был камердинер Райана Бреннана Мэтью Лорример, крупный молодой мужчина лет тридцати. Сейчас он забавлялся с молодой девицей, которая громко стонала под ним. Донован смутился, однако быстро понял, что это вовсе не насилие: девица обнимала и целовала мужчину.

Чарльз решил уйти, развернулся, но, переведя глаза от света в темноту, просто перестал видеть ступени, и вынужден был подождать, пока они проступят. Тем временем он услышал, что мужчина называет девицу — Лотти, и не поверил ушам: сам он подумал, что это служанка. Присмотревшись, Чарльз понял, что это подлинно мисс Шарлотт Ревелл.