Ричард Матесон - Тени и призраки

Эллен с усталым вздохом откинулась на подушку.

— Как здорово! — Она потянулась и взяла его за руку. — Я только чуть-чуть отдохну и помогу тебе упаковать вещи.

— И не думай.

— Это ты не думай. Лучше ляг рядом со мной. А попозже мы вместе займемся сборами.

Дэвид присел рядом и стал гладить ее волосы.

— До чего хочется поскорее вернуться домой, и обязательно с тобой, — произнес он. — Нам так много нужно наверстать.

— Дэвид, я очень люблю тебя.

Он наклонился и осторожно поцеловал ее.

— И я тебя. Придет такой день, когда я скажу тебе, как сильна моя любовь к тебе.

— Скажи лучше сейчас!

— Ни за что. А то у тебя головка закружится.

На ее лице возникла чуть сонная улыбка.

— Немножко головокружения от счастья мне бы не повредило.

Он пробежался пальцем вниз по ее лицу.

— Для начала признаюсь, что без тебя мне и льда для коктейля не наколоть.

— Ты преувеличиваешь. Я уверена, что с этим ты отлично справишься.

— Нет. Абсолютно не способен. — Он снова поцеловал ее. — Теперь отдыхай, а я быстро уложу вещички, и мы тронемся.

— Хорошо. Чертовски приятно будет оказаться дома. — Эллен погладила его по щеке и непритворно зевнула. — Только сначала лучше бы позвонить Марку.

— Можем позвонить из аэропорта. — Он усмехнулся. — По крайней мере, Марк успеет выставить своих женщин из дома.

— Как это ужасно, — с улыбкой произнесла она.

— А теперь отдыхать.

Эллен коснулась одной из пяти буковок «X» за его спиной.

— А интересно, кто же это все-таки сделал?

— Понятия не имею, любимая. — Дэвид поднялся и направился к шкафу, распахнул дверцу, вытащил оба чемодана, лежавшие на полке, и обернулся к жене: — Мне кажется, что часов в шесть или семь обязательно должен быть рейс, и нам хорошо бы успеть на него.

Он умолк и, поставив оба чемодана на крышку бюро, подошел к кровати. Эллен уже спала. Он тихонько про себя улыбнулся. «Ангел, — подумал он сентиментально. — Настоящий ангел». И вздрогнул при мысли, что чуть было не потерял ее. Как он мог быть таким слепым?

Дэвид заботливо подоткнул со всех сторон плед. Она даже не шелохнулась. «Бедняжка, ну и настрадалась она, должно быть. И физических, и нравственных сил было потрачено немало». И все из-за него.

Улыбнувшись, он снова отвернулся и пошел к бюро. Опустил один из чемоданов на пол, поднял крышку другого и начал укладывать туда принадлежности туалета Эллен. «Маленькая Элли Оудри», — подумал он. Погладил любовно сложенные вещички. Эта женщина словно создана для него. Подумать только, что он собирался оставить ее ради Марианны. Каким кошмаром стала бы его жизнь!

— Слава богу, что все кончилось, — пробормотал он про себя.

В спальне царило молчание, прерываемое лишь шорохом складываемой одежды. Даже рокот прибоя казался далеким и приглушенным. Сначала Дэвида стали одолевать мысли о его недавней вспышке безрассудства, затем они скользнули к химической природе подобных явлений. Теперь, конечно, все в прошлом, даже не верится, что такое могло с ним произойти. Это нельзя даже назвать чем-то особенным, таким, что он ни за что не согласился бы пропустить. Нет, все, что случилось, является вполне земным, заурядным событием. И произошло оно с ним, Дэвидом Купером, литературным поденщиком телевидения, а не с каким-нибудь мистиком с потусторонними устремлениями.

Особенно его поразил тот всплеск счастья, что вызвало в нем примирение с женой. В конце концов, не один год они свыкались с трудностями семейной жизни. А тут еще эта Джулия подвернулась. А потом нынешняя связь с Марианной, измена, на которую он пошел, не стесняясь того, что Эллен была буквально в двух шагах. Конечно, затем последовали депрессия и тяжелое чувство вины. Что ж удивительного в том, что примирение с Эллен — такое неожиданное — буквально окрылило его, внесло свет в его душу, от которого и вины, и депрессии как не бывало.

Не то чтобы он чувствовал себя заново рожденным. Нет, просто испытывает неимоверное облегчение, как будто с его плеч сняли тяжелейшую ношу. И это чувство является таким мощным, что он находит радость там, где прежде не испытал бы ничего, кроме безразличия.

Например, почему он за много прошедших лет никогда, кроме самых редких случаев, не мог найти слов, чтобы выразить свою любовь к Эллен? В первые годы совместной жизни их интимные отношения почти всегда окутывала атмосфера романтики, нежности. Конечно, может, это было всего лишь иллюзией, которую испытывали они оба, но они верили в нее.

Затем чувства увяли. Наверное, так случается со всеми супругами; реальность — жестокий оселок для любви. Но в их случае увядание привело не к обычной скуке, а к разрушению гармонии их отношений. Теоретически совместная жизнь продолжалась, и даже не без успеха — он любил жену, ее общество доставляло ему наслаждение, он гордился тем, что является мужем такой женщины.

Но с другой стороны, их физические отношения покатились под откос и постепенно превратились из главной составляющей брака в нечто малозначащее. Прежняя близость настолько выродилась, что не могла ни превратиться в нечто большее, ни увять окончательно, одним словом — нежизнеспособный эмбрион любовной связи. Чтобы поддерживать их отношения, он пробовал разжигать чувства разными искусственными стимуляциями. В результате секс стал для него скорее полигоном эротических фантазий, чем всепоглощающим наслаждением.

Он уже много раз это чувствовал, но убеждал себя, что такова цена сексуальной раскованности, свободы. Этот поиск год от года становился все более невоздержанным, обрекая его, Дэвида, на глухую защиту, на упрямую убежденность в том, что он поступает правильно.

Нет ничего удивительного в том, что Марианна привлекла его как предмет поисков. Как же, настоящая находка: экзотичная распутница, которая не требует ни малейшей ответственности, а предлагает лишь похоть и эгоизм. Он сокрушенно покачал головой. И надо же было умудриться немедленно стать ее уступчивым партнером. Почему это произошло?

Возможно, не потому, что он потерял способность выражать любовь словами, а просто никогда не обладал такой способностью. Удивительно ли это? Его родители расстались, когда ему было десять. Единственное чадо вырастила мать, окутав его самой трепетной заботой. Матерью она была очень преданной, этого нельзя отнять, но слишком уж робкой и погруженной в себя — причина тому, конечно, уход мужа. Она считала секс запретной темой. Дэвид понял это еще мальчишкой, потому что ей казалось слишком вульгарным и неприятным говорить об этом. И впоследствии, поскольку он идентифицировал себя с матерью, секс казался ему вульгарным и неприятным. Она была любящей матерью, но никогда не воспринималась как женщина. Женственность была полным табу во всех аспектах жизни. С одной стороны все было хорошо — материнская забота, откровенная и чистая. А по другую сторону находился секс — запретный и по определению грязный. Дэвид стал взрослым мужчиной, даже не подозревая о том, что двое людей могут стать одним целым. Только теперь, спустя долгое время, когда он должен сформировать связующее звено между собой и своей женой, ему пришлось осознать, что в супружестве равнозначны оба партнера. Один без другого — неполное и неадекватное в браке существо. Секс должен быть чем-то гораздо большим, чем просто интимная близость между мужчиной и женщиной.