Чарльз Линдли - Книга привидений лорда Галифакса, записанная со слов очевидцев

Я провел в Б. еще неделю, и постепенно впечатление от того, что я видел и слышал той ночью в галерее, стало сглаживаться. В конце своего пребывания я под влиянием нескрываемого скептицизма Л. и поддавшись очарованию счастливой семейной жизни друга, в которую я окунулся, уже начал спрашивать себя, не было ли то, что я видел и слышал, результатом какого-то особенно правдоподобного кошмара. Но чем больше я старался убедить себя, что это наиболее логичное объяснение всего, что произошло, тем меньше я верил в это на самом деле. Множество мелких, вроде бы незначительных по отдельности деталей и совпадений при сопоставлении подтверждали мое убеждение в том, что я действительно видел нечто такое, что невозможно объяснить сновидением, даже очень реалистическим. Что это было за существо, чьи шаги я слышал в галерее? И чье лицо видел я в лунном свете? И что есть духовное существование, как не разум, мысль и воля? Неужели возможно отделить обитателя духовного мира от мыслей, которыми он одержим? Даже наш ограниченный опыт свидетельствует, что мысли, занимающие одного человека, могут быть переданы другому без слов. Мы знаем, какой эффект может оказывать присутствие некоторых личностей на тех, кто подвержен их влиянию. Неужели мертвые стоят у нас на дороге? Неужели мы встречаем их во время нашего земного пути? Может быть, когда мы попадаем в сферу их влияния, воспоминания, мысли и страсти, которыми они охвачены, передаются нам, ведь мы тоже есть существа духовные, но облеченные плотью. Правда ли это, что призраки – это мысли не обретших покоя мертвецов? Присутствуя среди нас, они воссоздают в наших умах картины прошлого. Глаз видит то, что отражается на дне его сетчатки. Вероятно, можно допустить, что души обладают той же способностью к отражению реалий духовного мира, к которому они принадлежат. Этот вопрос не может быть разрешен, пока мы находимся в теперешнем нашем состоянии, и никакое Физическое общество не раскроет этой загадки. Никакая классификация историй о привидениях не прояснит этой тайны. Есть еще места, оставшиеся за пределами науки и исследований, но не было ни одного периода в мировой истории, когда сверхъестественное теряло свою притягательность, особенно для тех, кто любит заявлять, что менее всего верит в его существование; и это описание событий из моей жизни, изложенных так, как они происходили, вероятно, будет небезынтересным всем, кто любит читать подобные истории. Нет необходимости упоминать, что инициалы упомянутых людей, а также названия мест были намеренно изменены, чтобы любое отождествление оказалось невозможным.

Крики в западной комнате в Флесбери

Лорд Галифакс скопировал этот рассказ с рукописи сестры Джона Карнсена, упомянутого в нем ребенка, который умер 22 апреля 1835 года в возрасте одиннадцати лет. Лорд Галифакс также приводит сведения о том, что «дом, в котором произошли описанные события, – это одинокий особняк на Северном побережье Корнуолла. Семья, обитавшая там, единственные потомки Карнсенов в Корнуолле». Имена приводятся так, как они появляются в «Книге привидений», но, вероятнее всего, Карнсены должны писаться как Карнсью (это фамилия старинного корнуэльского рода), а Флесбери – как Флексбери (так называется поместье неподалеку от Бьюда).

Это простое изложение произошедших с нами событий, без прикрас и преувеличений.

В начале 1835 года мой брат Джон серьезно заболел и многие недели находился между жизнью и смертью. Наступил и прошел кризис, и в последующие две недели надежда и отчаяние то и дело сменяли друг друга. Но к концу этого периода его состояние настолько улучшилось, что все члены семьи питали самые радужные надежды на его выздоровление. Кроме матери и тетки, которые продолжали тревожиться, пока врачи отказывались дать определенно положительный прогноз.

Было между пятью и шестью часами чудесного весеннего вечера в конце марта. Заходящее солнце заливало радостным светом западную комнату, в которой сидели трое сестер Джона и его брат Уильям. Они только что поднялись из столовой, где оставили отца. Матушка и тетя вернулись в комнату Джона. Западная комната выходит на главную лестницу, которая поднимается от главного зала через центральную часть дома. Перед дверью в западную комнату имеется небольшая площадка, к которой ведут несколько ступеней. Следующий пролет заканчивается верхней площадкой, откуда можно попасть в комнату, в которой лежал Джон. Так как центральная часть дома была открытой, то каждый звук, раздавшийся внизу, был явственно слышен на верхней площадке. Служебные помещения были расположены в конце коридора, шедшего позади зала и столовой, так что обычно шум из зала или с лестницы туда не доносился.

Дети в западной комнате были в прекрасном настроении. Они больше не тревожились за брата и даже были склонны считать, что взрослые напрасно беспокоятся. Бедный малыш Джонни после всех волнений и суеты, которая поднялась вокруг, наконец-то поправляется, говорили они друг другу. Он был милым, славным мальчуганом и никогда бы не стал заставлять попусту суетиться вокруг себя. Но даже тогда матушка и тетя не верили, что он поправится. В тот вечер за обедом мама снова расплакалась. Дети обсуждали двух докторов, которые пользовали Джона. Один, который был помоложе, особенно досадил им тем, что в тот день, докладывая отцу о состоянии своего пациента, хотя и отметил, что у Джона улучшился аппетит, и мальчик набирается сил, тем не менее, добавил, что не видит никаких улучшений.

– Папа сказал, что он сам себе противоречит, – заметил кто-то из детей.

Затем другой ребенок продолжил мысль, и его реплика вызвала общий смех. Смех еще не успел стихнуть, как вдруг послышался пронзительный крик. Было такое впечатление, что кто-то кричит на лестничной площадке за дверью.

Затем наступила тишина, и вдруг снова раздался такой же крик, потом снова тишина, и тут закричали в третий раз, еще громче и пронзительнее, крик перешел в хрип и бульканье, словно вырывавшиеся из горла умирающего.

Дети в комнате были объяты ужасом. Наверное, никто не забыл этого ужасного звука. И сейчас, когда я пишу эти строки, крик, кажется, до сих пор звенит у меня в ушах.

В этот момент дверь из столовой, находившаяся в дальнем конце зала, распахнулась и мистер Карнсен, сидевший там в одиночестве, выбежал к подножию лестницы. Взволнованным голосом он позвал дочь, которая, как он знал, была в западной комнате.

– Гертруда, что случилось? Кто так жутко кричал?

– Мы не знаем, папа, – ответила она. – Никто из нас не кричал, хотя крик донесся откуда-то поблизости.

– Это было похоже на вопль отчаяния, – сказал отец. – Спустись к Грейс и спроси ее, не случилось ли чего с кем-нибудь в кухне, хотя звук, кажется, раздался в другом месте.