Стивен Кинг - Безнадега

Именно о Пантеоне думал Дэвид, стоя у кровати, на которой лежал в коме его лучший друг. Они – Дэвид, Брайен и отец Брайена – строили его в гараже, под музыку, льющуюся из кассетника. Строить что-либо из крышек от бутылок – глупая затея, бестолковая, потому что все сразу видят, какой взят строительный материал. Но они построили Пантеон своими руками. А скоро руками Брайена займутся в похоронном бюро. Вымоют их, специальной щеточкой почистят ногти. Никому не хочется смотреть на труп с грязными ногтями. А потом, с чистыми руками, Брайена положат в гроб, который выберут ему родители, и переплетут пальцы рук между собой. Такими, переплетенными, они останутся и в земле. Во втором классе их просили класть руки перед собой и переплетать пальцы. Только эти пальцы больше не шевельнутся, ничего не сложат из крышек от бутылок. И не смогут зажать питьевой фонтанчик, направив струю на закадычного приятеля. Вместе с хозяином они уйдут в темноту, под землю.

При этой мысли Дэвид испытал не ужас, а отчаяние. Словно переплетенные пальцы лежащего в гробу Брайена доказывали, что деяния человеческие ничтожны, что они никогда не остановят смерть и даже детям не избежать ее объятий.

Ни мистер, ни миссис Росс не обращались к Дэвиду, пока он стоял у кровати, размышляя о проблемах, которые обычно не волнуют детей. Их молчание его очень устраивало. Они ему нравились, особенно мистер Росс, веселый и остроумный, но Дэвид пришел сюда не для того, чтобы пообщаться с ними. Не к ним тянулись трубочки от аппаратов, поддерживающих жизнь в теле Брайена. Аппаратов, которые собирались отключить после того, как с Брайеном попрощаются бабушки и дедушки.

Дэвид пришел, чтобы повидаться с Брайеном.

Он взял друга за руку. Удивительно холодную и безвольную, но живую. Он мог чувствовать в ней жизнь, мотор еще не остановился. Дэвид нежно пожал ее и прошептал:

– Как дела, плохой мальчик?

Никакого ответа, только мерное гудение машины, которая теперь дышала за Брайена, подавала в легкие кислород и откачивала углекислый газ. Машина эта стояла прямо за изголовьем, своими размерами превосходя все остальные. В высоком пластмассовом цилиндре сжимались и разжимались белые мехи. Работала машина тихо, но словно ахала, когда мехи разжимались. Казалось, часть Брайена все-таки чувствовала боль, но эту часть вывели из тела и заключили в пластмассовый цилиндр, туда, где эта боль ощущалась еще сильнее. Где ее сжимали белые мехи.

И еще глаза Брайена.

Взгляд Дэвида так и притягивало к ним. Никто не предупредил его, что Брайен будет лежать с открытыми глазами. Он понятия не имел, что у человека в бессознательном состоянии могут быть открыты глаза. Дебби Росс просила не ужасаться тому, что он увидит, сообщила, что Брайен выглядит не очень хорошо, но она не упомянула о пустом, безжизненном взгляде. Может, ничего особенного в этом и нет, невозможно подготовиться ко всему ужасному, что встречается в жизни, в любом возрасте.

Один глаз Брайена заливала кровь, между красным белком и большущим черным зрачком едва просматривалась узкая каряя радужка. Второй казался обычным, но только ничем не напоминал глаз его друга. Мальчика, который говорил, сидя у телевизора: «Черт, Мамми идет за нами, давай прибавим шагу», – здесь не было вовсе… если только какая-то его часть не забилась в пластмассовый цилиндр, отдавшись на милость белых мехов.

Дэвид отвел взгляд… глубокий порез во всю щеку, повязка на голове, восковое ухо под повязкой… затем вновь вернулся к открытым глазам Брайена с разными зрачками. К этим глазам его притягивала пустота, отсутствие в них малейших признаков жизни. Это не просто несправедливо. Это… это…

Грешно. Это слово прошептал голос в голове Дэвида. Не тот голос, который он раньше слышал в своих мыслях, абсолютно незнакомый голос, и, когда рука Дебби Росс легла на плечо Дэвида, ему пришлось крепко сжать губы, чтобы подавить крик.

– Человек, сбивший Брайена, был пьян. – Она осипла от слез, которые все катились по ее щекам. – Он говорит, что ничего не помнит, что у него провал памяти, и самое ужасное, Дэйви, я ему верю.

– Дебби… – подал голос мистер Росс, но мать Брайена его не услышала.

– Как мог Господь позволить этому человеку не помнить, что он сбил моего сына? – Голос ее начал подниматься. Ральф Карвер, чуть раньше сунувший голову в палату, замер. Медсестра, катившая тележку, остановилась и заглянула в палату 508. – Как мог Господь проявить такое милосердие к человеку, который должен каждую ночь просыпаться в липком поту, вспоминая, как хлестала кровь из головы моего бедного мальчика?

Мистер Росс обнял жену за плечи. Ральф Карвер подался назад и убрал голову, словно черепаха, залезающая под панцирь. Дэвид это заметил, и, кажется, его это рассердило. Впрочем, потом он этого вспомнить не мог. Помнил он другое: бледное лицо Брайена, повязку на его голове, бесформенную с одной стороны, восковое ухо, рваную рану на щеке и глаза. Глаза он запомнил лучше всего. Мать Брайена плакала, кричала, а его глаза ни на йоту не изменились.

Но он же здесь, внезапно подумал Дэвид, и мысль эта, как и многое другое, случившееся после того, как мать Дэвида сказала о том, что Брайена сбил автомобиль, родилась не внутри его, а была привнесена извне, словно его мозг и тело стали каким-то приемником.

Он здесь, я это знаю. Еще здесь, как человек, оставшийся в доме, на который сошла лавина, или заваленный в пещере.

Дебби Росс полностью утратила контроль над собой. Она уже выла, вырываясь из рук мужа. Мистер Росс тянул ее к красным стульям, и чувствовалось, что каждый фут дается ему с немалым трудом. Подбежала медсестра, обняла мать Брайена за талию.

– Миссис Росс, присядьте. Вам станет лучше, как только вы сядете.

– Что это за Бог, если он позволяет человеку забыть убийство маленького мальчика? – кричала мать Брайена. – Он хочет, чтобы этот человек вновь напивался и убивал, вот какой это Бог! Бог, который любит пьяниц и ненавидит маленьких детей!

Брайен смотрел в потолок отсутствующим взглядом. Вопли матери не долетали до его восковых ушей. Он ничего не замечал. Его здесь не было. Но…

Да, произнес голос в голове Дэвида. Да, он есть. Где-то.

– Сестра, вы можете сделать моей жене укол? – спросил мистер Росс.

Он с трудом удерживал миссис Росс. Она хотела броситься к кровати, обнять и Дэвида, и своего сына, может, их обоих. В голове у нее помутилось. В этом не могло быть сомнений.

– Я приведу доктора Баргойна. Он в соседней палате, – пробормотала медсестра и выскочила за дверь.