Наталья Александрова - Сокровища Ирода

Или нельзя?

Чем рыцарские доспехи на портрете отличаются от этих, настоящих?

Та же вороненая сталь, тот же растительный узор, напоминающий густо переплетенные ветки колючего кустарника…

Ну да, как же он сразу не понял!

Рыцарь на картине склонен перед королем, а перед королем нельзя оставаться в шлеме и с оружием. И действительно – на картине голова его непокрыта, щит и меч отсутствуют. Значит, нужно обратить внимание на те детали доспехов, которых там нет.

Дмитрий Алексеевич привстал на цыпочки, запрокинул голову, вглядываясь в шлем рыцаря.

Выпуклое полукруглое забрало, круглое навершие шлема, пышный плюмаж из страусовых перьев, над забралом – плоский щиток с изображением герба.

Вот оно! Герб! Фамильный герб рыцаря! Он отсутствует на картине Гольбейна, поэтому трудно установить, к какому роду принадлежит коленопреклоненный рыцарь. И в каталогах живописи Гольбейна он значится как «неизвестный»…

В зале было полутемно, и герб находился слишком высоко, так что Старыгин не мог его как следует рассмотреть, а шаги охранника уже приближались. Тогда он вытянул вверх руку с мобильным телефоном и сфотографировал герб на камеру.

– Вы, это, еще тут? – недовольно проговорил охранник Вахромеев, входя в зал и окидывая Дмитрия Алексеевича подозрительным взглядом. – Покиньте, это, сей же час охраняемую территорию, или будем акт составлять! Если вы по работе – так надо в рабочее время, а если просто так, то нечего!

– Все, я уже ухожу! – Дмитрий Алексеевич спрятал мобильный телефон и зашагал прочь из Рыцарского зала, провожаемый взглядом бдительного Вахромеева.

Добравшись до дома, Старыгин подключил мобильный телефон к компьютеру и скачал с него изображение рыцарского герба.

Это был традиционный сужающийся книзу щит, разделенный на четыре разноцветных поля. Поля были разного цвета: верхние – красное и голубое, нижние – белое и зеленое. Сверху щит венчала странная корона: вместо обычных зубцов по обручу короны причудливо вились листья какого-то кустарника.

Изображения на полях герба были мелковаты, и Старыгин увеличил их.

И тут же почувствовал волнение.

На нижнем зеленом поле красовался гибкий зверек – горностай или ящерка. На соседнем с ним белом поле зеленели листья незнакомого растения. На красном поле в верхней части герба была изображена вода, льющаяся из кувшина. И на последнем, голубом поле Старыгин увидел руку в железной рыцарской перчатке. А на железных пальцах – три кольца.

Изображение этих колец было слишком мелким и неразборчивым, Дмитрий Алексеевич не мог их толком рассмотреть, но ему невольно вспомнилась картина «Гадание» и рука кавалера, на которой тоже были три кольца…

Старыгин не мог ждать до утра. Он выдвинул ящик стола, в котором лежали фотографии «Гадания», которые он сделал перед началом реставрации, чтобы позднее сравнить картину на разных этапах процесса.

Он выбрал снимок фрагмента, где просматривалась рука с тремя кольцами.

Да, это было удивительно похоже на руку, изображенную на гербе!

Но тут Старыгин обратил внимание еще на одну деталь – на замшевый кошель, прикрепленный к поясу кавалера.

Картина в этом месте была сильно повреждена, и разглядеть рисунок на кошеле не представлялось возможным, однако Старыгин увидел, что кошель разделен на четыре разноцветных поля – красное, голубое, белое и зеленое.

Такие же цвета, как на рыцарском гербе!

Он почти не сомневался, что и рисунок на кошеле был таким же, как на гербе, – вода, зверек, ветка с листьями и рука в перстнях…

Да, теперь он действительно получил послание, которое в последние минуты своей жизни отправил ему Тизенгаузен. Он хотел передать Старыгину, что узнал историю кольца, но ему помешали закончить расследование. И теперь Дмитрий должен заниматься этим сам.

Но что ему делать с этим посланием? Идти к майору Ленской и сказать ей, что, по его мнению, Тизенгаузена убили из-за кольца? Неизвестно, поверит ли она ему, но неприятностей он огребет множество. Ленская разозлится, что он не сказал этого раньше, а что он мог сказать? Доказательств-то у него никаких, кроме того, что пропал перстень. И ведь все равно начнется разбирательство, поскольку перстень-то – экспонат. И о том, что он, Старыгин, отдал его Тизенгаузену, известно только с его собственных слов. А это – не доказательство.

Что же теперь делать? Как вернуть перстень, который он отдал Карлу Антоновичу, и как найти того, кто убил старого ученого?

Ангелина Степановна Осокина очень любила розовый цвет. Собственно, в этом не было ничего необычного – розовый цвет сейчас очень модный, гламурный. Нет ничего плохого в том, что у маленькой девочки розовый бантик в волосах, а в руках – розовый мишка. Женщины носят розовые платья, розовые туфли и розовые сумки, красят стены в собственных спальнях в розовый цвет и вешают розовые занавески.

Ангелина Степановна подходила к проблеме глобально, она любила розовый цвет пламенно и страстно, любила все его оттенки, от нежно-поросячьего до почти малинового, и больше просто не признавала никаких цветов.

Всю одежду Ангелина Степановна покупала только розового цвета, от нежно-розовой газовой косыночки, которую она повязывала на голову, чтобы прикрыть бигуди, до розовых домашних тапок с грустными собачьими мордами.

Обои у нее в квартире были розовые в цветочек, ванная покрыта розовой кафельной плиткой. Ангелина Степановна с большим удовольствием ездила бы на розовой машине, но тут воспротивился муж Тимофей. Машина принадлежали ему, и он беспокоился, что если она будет розового цвета, что подумают про него люди.

Это был единственный случай, когда Тимофей Осокин посмел что-то возразить своей дражайшей розовой половине, все остальные вопросы она решала сама, не спрашивая его совета.

Так же сильно, как розовый цвет, Ангелина Степановна любила свою дачу. Дом был большой и теплый, Ангелина выкрасила стены в ядовито-розовый цвет и часто приезжала туда даже зимой.

Нынче ночью Ангелина Степановна проснулась от какого-то странного звука.

Она лежала в темноте и внимательно прислушивалась, пытаясь понять, что ее разбудило.

Рядом, на широкой супружеской кровати, спал ее муж Тимофей. Во сне он мирно посапывал, иногда немузыкально всхрапывал, как пришпоренная лошадь, но эти звуки были настолько привычные, настолько знакомые Ангелине, что никак не могли ее разбудить.

Она напрягла слух – и снова услышала тот самый звук, который ее разбудил.

Снизу, с первого этажа, донесся отчетливый шорох. И еще какой-то хруст, словно там кто-то с аппетитом грыз сухари.

В данный момент Ангелина Степановна с мужем ночевали на даче.