Алексей Шолохов - Подвал

Дима едва нашел в себе силы, чтобы сдвинуться с места. Когда у него это все-таки получилось, он подошел к Вере и глянул ей через плечо. Он сначала не смог разглядеть, но потом просто пришел в ужас от увиденного. Три слова, чередуясь через запятую, заполняли всю страницу. Мидзару, Кикадзару, Ивадзару. Он хорошо знал значение этих слов. Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не говорю. Но почему она преподносит эту фразу в истинном свете? Почему не написать так, как ее привыкли слышать все? Вера снова замерла, руки повисли над клавиатурой. Дима вздрогнул и сделал шаг назад. Оступился и упал на диван. Девушка встала. Стул упал. Вера развернулась к нему лицом и вмиг оказалась рядом с ним. Дима боялся пошевелиться. Девушка подняла руки к глазам, закрыла их. Мидзару. Потом закрыла уши. Кикадзару. Последним был рот. Ивадзару. Вера опустила руки и пошла к лестнице. Дима подождал, пока она скроется, встал с дивана и подошел к столу. Ноутбук был закрыт. Он открыл его. Поискал файл, в котором Вера писала свое послание, но его нигде не было. Дима открыл «Дверь в полу» и просмотрел свой текст. Нет, «трех обезьян» там тоже не было. Галлюцинации? Или она успела стереть то, что напечатала? Или?.. Ему срочно нужно позвонить Андрею. В доме произошло самоубийство или убийство (все-таки Дима склонялся к последнему). Вера… Призрак Веры что-то хочет сказать ему. Подсказать, где искать. Андрей знает хозяина, а хозяин знает, что здесь на самом деле произошло. Теперь Дима был просто уверен, что Семен его обманул. Он не назвал ему имя ни того, кому он продал дом, ни того, кого побил Сашка. Сашка! Хорошая идея, а что, если попытаться разговорить Сашку? Тем более что для разговора у него все есть.

Дима выключил компьютер и пошел к лестнице.

Он нашел их у реки на том месте, где вчера был юбилей. Солнце уже скрылось за деревьями, но было еще светло. Сашка-спортсмен и его приятель сидели на подстеленном покрывале. Между ними был накрыт скудный стол – бутылка водки, два огурца, кусок хлеба и луковица. Они что-то громко обсуждали. Диму они заметили, когда он подошел к ним вплотную. Сашка взмахом руки резко оборвал рассказ друга:

– Погоди-ка, Толян.

Толян замер.

– Писун, а ты какими судьбами здесь?

– Да вот, – Дима поднял пакет со спиртным, – захотелось выпить, а компании подходящей нет.

– Ну, ты попал как раз туда, куда хотел, – улыбнулся спортсмен. – Бросай якорь, братуха. – Он похлопал по покрывалу рядом с собой.

Дима не стал ждать повторного предложения. Сел, достал из пакета две бутылки водки, пакет яблочного сока и банку грибов. Семен действительно его подкупал.

– О-о-о! Братушка, да ты сегодня банкуешь? – Толик потер руки.

Разлили, выпили. Дима не отставал. Анатолий рассказывал о какой-то пьянке, где они «оприходывали Юльку Веретено». Забавная история (судя по тому, как Толян погыгикивал, она таковой и являлась) как-то не увлекла. Дима все время думал, как вывести на разговор Саню. Не мог же он сказать, что знает об измене его жены и ее смерти. А если даже и мог, то остальная часть, где речь пойдет о призраках, может насторожить спортсмена, и он в лучшем случае замолчит, а в худшем набьет ему морду.

– А знаешь, почему Веретено? – спросил Толян.

Дима не был уверен, что хочет это знать. Но Анатолию было наплевать, хочет или не хочет. Он просто говорил.

– Она вертится, когда…

– У тебя какие-то проблемы? – вдруг спросил Сашка у Димы.

Сысоев открыл рот. Такого поворота он не ожидал. Нет, он, конечно, был возможен, но Дима не был готов к такому вопросу. Вопрос означал одно: конец пикника. Что бы он сейчас ни ответил, у него будут проблемы. Но Дима решил рискнуть.

– Я знаю, что произошло в твоей семье.

Реакция собутыльников была еще более неожиданной, чем вопрос о проблемах. Анатолий присвистнул, поспешно встал и удалился к реке. Сашка хмуро посмотрел на Диму и сказал:

– Она никогда не была моей семьей. – Он, казалось, протрезвел. – Точнее, так и не стала ею. Хотя, видит бог, я хотел этого больше, чем кто-либо. Я знал, что она на передок слабая, но… Ты знаешь, что такое любовь?

Знал ли он? Дима задумался. Не любил бы он Лену, разве был бы таким болезненным разрыв с ней? Или это просто боль собственника, потерявшего козу, машину или дом? А может, любовь со временем превращается в чувство собственности? Черт его знает. Он не мог ответить на простой вопрос. Поэтому Дима пожал плечами.

– Я влюбился в нее. Я влюбился в нее еще в школе. Но у каждого из нас сложилось… Ни хрена у нас не сложилось!

Он замолчал. Тишина неприятно давила на уши, и Дима решил нарушить ее:

– Она любила тебя?

Зачем он это спросил? Наверное, хотел понять, любила ли еще его Лена, когда изменяла. Александр поднял на него глаза и улыбнулся. Хищно, зло.

– Самое главное, что я любил ее.

Дима понял, что был прав. Это чувство собственника. Он владел ею как вещью. Стоило кому-то воспользоваться его имуществом, он ломает его. Да, да. А почему бы и нет? Ведь вполне можно рассматривать и такую версию. Ублюдок застукал свою ненаглядную и убил ее. Серпом или молотом, не суть важно. Горе-любовника, может, тоже, но вряд ли. Если он не местный, то его могут хватиться. А у Веры из родни только дядя Семен, который по какой-то причине укрывает убийцу своей племянницы. Да, так и есть. Любовника он отпустил, а с Верой жестоко расправился.

– Давай лучше выпьем, – предложил Сашка. Ухмылка сменилась довольно приветливой улыбкой. – Что случилось в доме, в котором обитаешь, ты наверняка наслышан от крестного.

Дима думал, что ослышался.

– От кого?

– От крестного моего, дядьки Семена.

Не сказать, что эта новость стала шоком для него, но он был удивлен. Вот почему Семен Макарович так глотку рвал за спортсмена. Дима вспомнил, с какой ненавистью и пренебрежением Семен говорил о Вере-сестре и о похождениях Веры-племянницы. Надо понимать, на весах чувств краснолицего с небольшим перевесом победил Сашка. То есть из всего этого выходило (теперь уж наверняка), что все его подозрения о причастности любовника или хозяина дома были напрасны. Виновник самоубийства или убийства сидел в полуметре от него.

– Ну, так что, накатим? – Саша поднял бутылку и показал Диме. – За любовь.

Мозг отказывался переваривать информацию в таком виде. Она была сырой и сочащейся кровью, как кусок свинины в мясной лавке. Было ясно одно, что если ему не лгут, то что-то недоговаривают точно. Цели их вполне понятны. К ним приходит придурок с заявлением, что общается с девушкой, погибшей пару лет назад. Хорошо, если он действительно придурок. А если он таким образом пытается докопаться до истины? Вот тут они и врубают инстинкт самосохранения. Озвучивают официальную версию. Самоубийство.