Бумажный тигр (I. - "Материя") (СИ) - Соловьев Константин Сергеевич

Она пошатнулась и едва не упала, Лэйд успел взять ее за плечи. Мягко и осторожно, как берут случайно опустившегося на ладонь мотылька. Весила она, кажется, и того меньше.

Веки Сэнди затрепетали, а когда распахнулись, за ними уже не было ядовитого ртутного блеска. Вполне обычные человеческие глаза, голубые, как открытое море на рассвете, и вполне по-человечески испуганные.

— О, мистер Лайвстоун…

Он поспешно отступил в сторону, убедившись в том, что она, хоть и пошатываясь, держится на ногах. Но все равно еще несколько секунд ощущал предательский аромат жасмина, заблудившийся в его бакенбардах.

— Если ты намереваешься еще раз упасть в обморок, учти, в моей лавке нет английской соли, — пробормотал он, — Разве что лавровый лист…

— Сварите из меня суп? — Сэнди беспомощно улыбнулась, — Кажется, я… Кажется, мне…

— Это все нашатырь, который юные девицы нюхают для похудания! — поучительно провозгласил он, — Чем морить себя голодом, лучше съесть добрый кусок свиного окорока с подливкой и выпить пинту легкого пива. Мистер Хиггс имеет на этот счет очень авторитетное мнение!

Она быстро пришла в себя. Очень быстро. Щеки немного порозовели, глаза вернули привычный блеск. У молодости, как бы ее ни корили, много достоинств. Лэйд не сомневался в том, что Сэнди благополучно дойдет до дома. Немного утомленная после хлопотного дня, но не сохранившая в воспоминаниях ничего дурного. Она еще не знает, какой ад развернется, как только она сомкнет веки… Лэйд почувствовал накатывающую на него тяжелыми приливными волнами дурноту.

— Вы и сами… немного бледноваты, — осторожно сказала Сэнди, — Выпейте, пожалуйста, чаю с молоком, что я для вас оставила.

— Конечно. Выпью. О, вот еще что, мисс Прайс…

— Да?

— Завтра в лавку не приходите. И послезавтра. И… до конца недели.

Сэнди застыла, недоверчиво глядя на него.

— О нет. Только не говорите, что…

Лэйд закатил глаза.

— Господи, нет! Ты не уволена. Я же сказал — до конца недели! Просто я хочу провести большую ревизию. Знаешь, перетряхнуть все старые ящики в подвале, выкинуть разный хлам… Здесь будет до черта грязи и грохота. Больше, чем в Вестминстерском дворце в октябре[55]. Юной девице вроде тебя ни к чему дышать пылью и слушать те слова, которые я обыкновенно произношу во время генеральной уборки. Кроме того, мы с Диогеном отлично справимся сами. Верно, Дигги, старый ты мошенник?

— С того времени, как я стал во главе государства, я советовался только с самим собой, и это меня вполне устраивало! — бодро отрапортовал автоматон из своего угла, — Совершать ошибки я начал только тогда, когда стал прислушиваться к тому, что говорят советники.

— Вот видишь, наш ржавый старикан уже победил свою страсть к палиндромам! Он возьмет на себя часть работы. Ступай, ступай, не беспокойся.

Сэнди опустила глаза.

— Если вы настаиваете, мистер Лайвстоун.

— Не показывайся здесь до понедельника — и тогда я награжу тебя касуэллой[56] по одному только мне известному рецепту. Мне — и всем жителям Ломбардии[57]. И не беспокойся, я сохраню твое жалованье за время вынужденного отпуска.

Поколебавшись, Сэнди нерешительно вышла из лавки и Лэйд поспешно закрыл за ней дверь, для верности подергав засов.

В одиночестве стало немного легче. Лэйд нащупал на столе бутыль «Старого монаха» и сделал протяжный глоток прямо из горлышка. Крепкий ром показался ему выдохшимся, почти безвкусным.

— Что ж, — сказал он вслух, ощущая душевный дискомфорт от того, как его собственный голос звучит в пустой лавке, — По крайней мере, хоть что-то я успел. Может, Тигр и потерял порядочно зубов, но в кота он еще не превратился. Если эта тварь думает, что сожрет Лэйда Лайвстоуна с потрохами, мне как джентльмену придется разочаровать ее.

— Моя слава в том, что будет жить вечно! — вежливо согласился Диоген.

К десяти утра Лэйд успел порядочно набраться. Сперва он ополовинил «Старого монаха», потом, покопавшись в ящике с прошлогодними приходными ордерами, извлек оттуда давно припрятанную бутылку «Дикой индейки». Пойло из Нового Света было дрянное и отдавало патокой, будто его варили не на воде, а на чистом кукурузном сиропе, но в сочетании с крекерами и сыром достаточно приемлемо, чтобы употреблять вовнутрь.

«Можно набраться до горлышка, как докеры из Клифа, — подумал Лэйд с неприятным мысленным смешком, — Облегчить нам обоим задачу».

Может, тогда он даже ничего и не почувствует. Отойдет в мир иной с разорванным горлом, не успев даже очнуться. Соблазнительный вариант. Судя по тому, что он видел, и садовник миссис Гаррисон и Саливан погибли отнюдь не безболезненно. Скорее, это была мучительная, долгая смерть. Зубы, которые их терзали, отличались сокрушительной силой, способной крушить кости, однако при этом ни размером, ни остротой звериных.

Вполне обычные, среднего размера, зубы.

— Знаешь, что я думаю? — спросил он Диогена, бессмысленно бродящего среди распахнутых ящиков с чаем, копрой и тростниковым сахаром, — В Хукахука ходит забавная поговорка — «Ты можешь обнаружить ответ не в том ящике, куда клал свой вопрос». Уж мы, лавочники, хорошо понимаем ее смысл.

— Сила никогда не бывает смешной, — осторожно заметил Диоген.

— Я с самого начала уверился в том, что в Миддлдэке объявился демон. Могущественное и страшное существо, одно из многих уродливых отпрысков Левиафана. Но знаешь, что? Ляпни на бумагу чернильное пятно — и покажи его другим. Охотник увидит в нем силуэт толстого тетерева, повар — кипящий котел, мальчишка — камень для рогатки. Я никогда не узнаю, как устроены чудовища, но успел много узнать о том, как устроены люди. Мы всегда видим то, что хотим видеть.

— Штыками можно сделать все, что угодно, вот только усидеть на них нельзя, — подумав, осторожно возразил автоматон.

Лэйд поморщился и бросил в рот кусок сыра. Аромат стилтона[58] позволял хоть в малой мере перебить проклятую кукурузную отдушку.

— Можешь и дальше воображать себя Наполеоном, мой друг. Мы оба знаем, что рано или поздно я все равно выведу тебя на чистую воду.

— Богатство состоит не в обладании сокровищами, — поучительно заметил Диоген, обращаясь то ли к Лэйду, то ли к кассовому автомату, — Но в том употреблении, которое умеют им дать.

— Чернильное пятно… Что старый потрепанный жизнью тигр мог увидеть в его угрожающих контурах? Только то, с чем привык иметь дело. Очередную жуткую тварь, рожденную Левиафаном, чтобы свести меня с ума. Штука в том, не сделал ли я ошибку с самого начала?

— Большая политика — это всего лишь здравый смысл, примененный к большим делам.

Лэйд кивнул.

— Прекрасно сказано, mon général[59]! Я начал с того, что принялся искать темного кота в темной комнате. В комнате, в которой, быть может, никаких котов и не было. Смекаешь? Я искал демона, чудовище, хищника. Я искал то, что было мне знакомо. Но не было ли это ошибкой с самого начала?

Диоген задумчиво загудел. Должно быть, подыскивал подходящую случаю цитату.

— Меня смутила животная ярость этого существа, — заметил Лэйд, разглядывая коллекцию амулетов, оберегов и талисманов, разложенную на столе перед ним, — Нечеловеческое остервенение, с которым он рвал своих жертв. Так не сочетающееся с хладнокровием при подготовке нападения.

Коллекция была обширной и разнообразной. Он провел почти всю ночь, собирая ее и протирая от пыли, прежде чем алые потёки рассвета, пробившись сквозь мутное стекло «Бакалейных товаров Лайвстоуна и Торпа», разбудили в глубине его полупьяной души отгадку.

Извивающиеся корешки растений, похожие на крошечные и причудливо искаженные кости. Лезвия от перочинных ножей, усеянные письменами никогда не существовавших языков. Птичьи перья, обмотанные разноцветными лентами. Пучки ниток, сплетенные в сложнейшие узлы. Отполированные ракушки с нацарапанными зловещими символами. Ржавые пружины, вынутые много лет назад из часового механизма. Лоскуты потерявшей цвет ткани. Черенки серебряных чайных ложек. Стеклянные осколки. Весь его богатый арсенал, который годами помогал ему выживать во чреве Левиафана.