Елена Усачева - Большая книга ужасов – 20

– Одиннадцать, – кивнул Бледный и изумленно посмотрел на Митькины пальцы.

– А почему… – к ним подбежала Козина и стала палочкой чертить на грязном снегу оси координат.

Бледный щелкнул пальцами, чтобы стало светлее, и склонил голову.

– Не так, – математик провел ладонью над графиком.

– А если так? – Ленка ткнула палкой в свой рисунок.

Толик отобрал у Аньки книжку, снова ее перелистал. Учебник как учебник. Старый, потрепанный. Какие-то задачи и определения выделены, кое-где на полях записаны решения. Наверное, Павел Сергеевич был неплохим учителем, только понять это никто не успел.

На последней странице было написано: «Математика – самая древняя из наук. Слово «математика» греческого происхождения. В древности полученные знания, открытия часто старались сохранить в тайне. Например, в школе Пифагора запрещено было делиться своими знаниями с непифагорейцами. За нарушение этого правила один из учеников, требовавший свободного обмена знаниями, – Гиппас был изгнан из школы. Его сторонников стали называть математиками, то есть приверженцами науки…»

Бесконечная ночь начала переходить в хмурое утро. Школьный сад стал светлеть, деревья в нем превратились в обыкновенные березы и яблони и уже не казались такими страшными.

Ленка сидела на корточках и в задумчивости водила палочкой по исписанному снегу. Рядом с ней был только Рязанов. Ступеньки крыльца опустели. Кот исчез.

– А я в следующем году пойду учиться в физико-математическую школу, – сказала Ленка, вставая. – Мы переезжаем в другой район.

Костян тяжело вздохнул.

– Куда это они все делись? – Казалось, Леха только что заметил, что на школьном дворе они остались одни.

– Его подвела математика, – Пращицкий зябко передернул плечами. – Ему нужно было девять человек, а пришло десять, вот он и не смог ничего сделать. Да и полнолуние закончилось.

– Мы ему учебник не отдали, – Мелкая кивнула на книжку в руках Толика.

– Ему просто не на что стало злиться, – Лерка с трудом поднялась с земли. – Книжку ему прочитали, вопрос задали – что еще учителю надо?

– Так просто? – развел руками Анисимов. – Надо было всего лишь перестать его злить? Что ж вы сразу-то не сказали! Это ведь легче легкого!

– Чья бы корова мычала… – фыркнула Ленка. Кто-кто, а Леха никогда не был примерным учеником и радовать учителей своими знаниями не умел.

– Кто ж знал? – Митька широко зевнул. – Вы как хотите, а я домой пошел. Хорошо, что сегодня суббота и уроки делать не надо.

– Все равно жалко его, – вздохнула Анька.

– Нашла кого жалеть! – зло буркнула Сухоребрая и, не попрощавшись со своей закадычной подружкой Козиной, пошла следом за Вовкой и Антоном. Ленка подняла свой ватман, стряхнула с него снег.

– Что-то здесь не так, – пробормотала она, примериваясь, куда бы пристроить большой лист. – Бледный не из тех, кто легко сдается.

– Хочешь еще раз с ним поговорить? – фыркнул Анисимов. Если он и хотел уйти со школьного двора, то последним. Ему было любопытно узнать все самому.

– Митька говорил, что само привидение ничего не может сделать, поэтому он действовал через кота, так?

– Ну? – Леха положил камень на край ватмана.

– Со всеми одновременно Бледный справиться не мог. – Козина из кармана достала блюдце. – А тут вместо девяти человек десять пришло. Вот он и смылся. Он еще будет искать способ отомстить.

– Как же ты это выяснишь? – Было видно, что Рязанову уже страшно надоели Ленкины опыты с привидениями и вызыванием духов. – Может, домой пойдем? Чего на холоде торчать?

– Надо попробовать, – уперлась отличница.

Рядом с ней вздохнула верная Верка Зима.

Костян стал уговаривать Ленку идти домой. Козина отмахивалась от него. Что-то неразборчиво бормотала Мелкая. Швабра печально качала головой. Анисимов скучал, поглядывая в сторону ворот. И Толик понял, что ему тоже пора уходить.

В душе остался неприятный осадок. Вроде бы все хорошо, они победили. Но победа оказалась странной. Призрак просто исчез? А куда? Чтобы вернуться обратно?

Карасев уже подходил к дому, когда заметил, что все еще прижимает к себе учебник. По рукам пробежали неприятные мурашки.

Черт возьми! Ленка снова оказалась права! Призрак Бледного и раньше растворялся в воздухе. И это не первый раз, когда все решили, что кошмар закончился. Да и номер на школе Толик не успел изучить. Ведь если перевернутая девятка все еще висит в виде шестерки, то…

– Козина действительно права, – раздался скрипучий голос, и Карасев споткнулся на ровном месте. – Вот что значит отличница, умеет думать. – Бледный сидел на лавочке около подъезда. – А ведь у меня все могло получиться. Козина бы отсиделась у своего друга, и я убрал бы всех по одному. Неудачи начались в тот момент, когда ты помешал коту убить Зиму. И совсем плохо стало, когда ты догадался его покормить. – Учитель наклонился вперед. – Именно ты вынес из квартиры учебник. Ты всем сообщил, что я вернулся, и они попрятались по домам. Во всем виноват ты, Анатолий Карасев.

– Чего это сразу я? – попятился Толик. – Там весь класс был.

– Вот именно – класс! – вскочил Павел Сергеевич. – И кто только додумался такое количество детей собирать вместе? Это же самоубийство! С вами никто не может справиться!

– Почему не может? – Карасев отступал, соображая, успеет ли он добежать обратно до школы, где могли еще быть ребята, или ему стоит начинать кричать «Караул!»?

– У меня родилась гениальная идея, – ласково улыбнулся математик, и холодные пальцы коснулись Толиковой руки, лишая его возможности двигаться. – Ты сам займешься остальными. – В глазах у него появился нехороший блеск. – Тебе они доверяют, поэтому легко дадут себя убить. – В глазах Бледного все сильнее загорался зеленый колдовской огонь. – Козина и здесь оказалась права, я не могу вас убить. Вы сделаете это сами. Ты станешь таким же, как я. И выполнишь мою работу!

Толик вспомнил байку Пращицкого про сбитого летчика, который потом мстил за своих родителей.

«Призраку достаточно в глаза посмотреть, чтобы забрать душу человека».

Карасев почувствовал, как что-то тоненькой струйкой начинает из него выходить. Он испугался, что это душа, и плотно закрыл рот. А заодно и глаза зажмурил. Но это не помогло. Все тело начало жутко болеть. Боль побежала от рук, ударила в голову, отдалась в спине и покатилась к пяткам.

«Душа отрывается», – подумал Толик и захотел закричать, но челюсть свело судорогой, и рот просто не открылся.

В панике он распахнул глаза.

Над ним огромной тенью навис Бледный.

Карасев отклонился назад, пытаясь уйти от обжигающего взгляда, и на козырьке подъезда увидел Маркиза.