Фрэнсис Вилсон - Врата

— Непременно. Когда?

— Когда пожелаешь.

— Как тебя найти?

— Не трудись. — Она улыбнулась еще шире, открывая пассажирскую дверцу пикапа, садясь на сиденье. — Скажи только словечко, и я отзовусь.

У Джека по спине побежали ледяные мурашки.

6

Джек шагнул в больничную палату и застыл на пороге. На краешке кровати сидел отец в больничной, застегивающейся на спине рубахе, обутый в маленькие тапки, ел из тарелки зеленое желе «Джелло».

— Господи боже мой! Папа... очнулся!

Отец посмотрел на него, свежий, отдохнувший, как будто сидел за стаканчиком у себя на передней веранде.

— Джек? Ты здесь? Это ты?..

Голубые глаза ярко вспыхнули за стеклами очков в стальной оправе. Волосы влажные, спутанные, щеки только что выбриты. Если бы не синяки на лице да забинтованная голова, никаких признаков серьезных повреждений.

— Я... — Джек замотал головой. — Глазам своим не верю. Вчера вечером у тебя была кома семь балллов, а сейчас...

— Мне сообщили о приезде сына. Я решил, это Том. Хотя, если подумать, вспоминаю твой голос.

— Я все время с тобой разговаривал.

— Правда? Может, поэтому я и очнулся — не мог поверить, что ты здесь, захотел убедиться собственными глазами. — Он со вздохом посмотрел на сына. — Надо было попасть в катастрофу, чтобы ты явился?

— Что ты мелешь! — возмутилась Аня, которая, задержавшись в дверях, поудобнее устроила Ирвинга, а теперь направлялась к кровати, поманив за собой Джека. — Будь полюбезнее, Томас.

— Аня! — воскликнул отец с загоревшимся взглядом. — Что ты тут делаешь?

— Меня Джек привез. Мы сразу подружились. — Она обеими руками схватила его за правую руку. — Ну, как ты?

— Отлично. Лучше с каждой минутой, особенно после того, как вытащили катетер. — Он передернулся. — Врагу не пожелаешь...

— Вот она! — прозвучал женский голос с сильным акцентом. Джек, оглянувшись, увидел маленькую худенькую испанку в халате уборщицы, стоявшую рядом с могучей сестрой Шок, указывая пальцем на Аню. — Я вам про нее рассказывала.

Неизменно суровая сестра Шок сверху вниз взглянула на уборщицу и пророкотала:

— Расскажите еще раз, что видели.

— Я в ванной мыла раковину. Она зашла, протянула руку и говорит: «Хватит, Том. Хорошо поспал. Теперь вставай». Прямо так и сказала.

Аня от нее отмахнулась со смехом:

— Может быть, я это каждый день говорю?

Женщина покачала головой:

— Как только она вышла, он сел и спрашивает, не проспал ли завтрак.

— В самом деле? — улыбнулся отец. — Не помню. Проснулся в тумане, а сейчас уже много лучше. — Улыбка погасла. — Говорят, я попал на дороге в аварию, но ничего не помню.

Уборщица по-прежнему тыкала пальцем в Аню.

— Бруха!

Познания Джека в испанском позволяли понять, что это значит «ведьма».

— Ну, хватит, Гита, — приказала Шок, — принимайтесь за дело.

Та, бросив на Аню последний опасливый взгляд, быстро выскочила. Сестра Шок подошла к отцу, измерила кровяное давление, кивнула, что-то записала в планшетку.

— Как дела? — спросил он.

— Прекрасно, — улыбнулась Шок, сохранив, как ни странно, мрачное выражение. — На удивление хорошо. К вам зайдет доктор Хуэрта.

— Кто он такой?

— Она. Ваш лечащий врач с той минуты, как вас доставила «скорая помощь».

— Ну, пускай поторопится. Я отправлюсь домой, как только доем желе.

Джек с сестрой одновременно начали возражать, заявляя, что со столь серьезными травмами этого делать не следует, и так далее и тому подобное. Безрезультатно.

— Не люблю больницы. Чувствую себя прекрасно. Поеду домой.

Джек уловил в отцовском тоне знакомую с детства окончательную решимость. Значит, папа настоит на своем.

— Никто вас не пустит, — отрезала Шок. Он взглянул на нее через очки:

— Может быть, я слегка не в себе, но с каких пор стал собственностью больницы?

Сестра заморгала. Видно, никогда не слышала такого вопроса.

— Вы, конечно, не собственность больницы, однако с той минуты, как вас вкатили в дверь, находитесь на ее ответственности.

— Понимаю и ценю, — кивнул он. — Судя по тому, как сейчас себя чувствую, вы замечательно поработали. В больнице мне больше нечего делать, поэтому я собираюсь домой. В чем проблема?

— Папа, проблема в том... — начал Джек, чувствуя, что его терпение лопается. Отец изображает глухого. — Дело в том, что ты попал в серьезную катастрофу...

— Слышал. Ничего не помню, поэтому вынужден полагаться на чужие свидетельства.

— Это правда, — заверил Джек. — Я сам видел твою машину. Разбита в лепешку.

Отец сморщился, покачал головой:

— Куплена меньше года назад. Надо бы вспомнить.

Джек наблюдал за выражением его лица. Что в глазах — страх? Папа боится? Чего?

— Не в том суть. Ты три дня пролежал в коме и через минуту или через час, через день снова можешь потерять сознание.

Отец напряженно улыбнулся:

— Тогда вы меня опять сюда привезете. — Он протянул к сестре Шок руку с иглой от капельницы. — Вытащите, пожалуйста.

— Без распоряжения доктора не могу, — отказалась она.

— Ладно, сам вытащу. — Он дернул прикреплявший иглу пластырь.

— Господи боже мой, папа, — охнул Джек.

— Хорошо, хорошо, — уступила сестра. — Только обождите, поднос принесу.

Когда она вышла, Джек взглянул на Аню, которая до сих пор не сказала ни слова, потом на отца, который, спустив с плеч больничный халат, срывал с себя провода и присоски кардиомонитора.

— Может, вы его уговорите? — обратился он к ней. — Мне явно не по силам.

Аня покачала головой, Ирвинг высунулся из большой соломенной сумки.

— Я должна принимать за него решения? Он вполне нормален.

— Ведет себя как ненормальный.

— Хочет уйти из больницы, поскольку прекрасно себя чувствует. Что тут ненормального?

Спасибо за помощь, мысленно поблагодарил Джек. Папе лучше еще хоть денек полежать, убедиться в стабильности состояния. Надо как-нибудь преодолеть непреодолимое упрямство.

Аня пристально взглянула на него:

— Поставь себя на его место. Что в ты сделал?

Удрал бы отсюда домой ко всем чертям, подумал Джек, хотя вслух ничего не сказал.

— Я гораздо младше и...

Ирвинг юркнул обратно в сумку, в палату с озабоченным видом вошла сестра Шок с подносом, остановилась в ногах кровати, качая головой при виде брошенных на покрывало датчиков монитора.

— Я догадывалась, что сбои на мониторе возникали оттого, что вы их срывали, но точно не могла сказать.

Через несколько минут след от внутривенной иглы был перевязан марлевым бинтом, отец встал, огляделся.

— Теперь только одежду верните.

— Ее пришлось выбросить. — У Джека возникла надежда. — Она была залита кровью. Слушай, может, переночуешь здесь еще разок, а я утром пораньше приеду с вещами. Что скажешь?