Николай Берг - Мы из Кронштадта. Подотдел очистки коммунхоза

Я успеваю шепнуть майору, что и стоящий в холле аптечный киоск стоит вымести тоже. Слышавший это Ильяс ухмыляется, очевидно вспоминая, как проходила наша с ним встреча в моей поликлинике.

Дальше наши ребята и пара шоферов начинают играть в «Варкрафт», как называет процесс погрузки Саша. Дескать, там работяги тоже тягают без передышки всякое нужное – точь в точь как мы – тупо бесконечно и целеустремленно.

Мы со стоматологиней и Надеждой обходим кабинеты первого этажа, собирая в картонные коробки то, что нужно для вывоза. По всему видно, что наша проводница очень бы хотела не тянуть все из поликлиники, а начать работать здесь на всем готовом, но это невозможно – нет воды, нет электричества, да и безопасности тоже вообще-то нет. Совершенно неожиданно – сворачивая за угол, видим там бородатого человека. Я чуть не бросаю коробку на пол, но Надя уже держит мужика под прицелом и звонко требует, чтобы он сказал что-нибудь.

– Что-нибудь – растерянно отзывается мужик, опасливо глядя на пистолет, направленный ему в лоб.

По одежде, похоже, что это охранник. Я делаю такой смелый вывод на основании многих признаков – росте, весе, бороде и, конечно же, форменной черной одежде с надписью «охрана».

После пяти минут разговора выясняется следующее – он дежурил в день этого безобразия, сменщик не явился, сторожа тоже а отдежурившая свое ночная тетка-сторожиха убежала, вот остался один. Вечером собрался было идти домой – но тут такое вокруг творилось, что забоялся, да и с поликлиникой непонятно что делать было. До начальства было не дозвониться. Бросать все и уходить – нехорошо как-то, тем более жил один, дома никто не ждал. Сначала решил покараулить поликлинику «на всякий случай», потом просто уже понял, что выходить нельзя – прямо на его глазах под окнами две пугающего вида девчонки-подростка загрызли насмерть здоровенного мужика, по комплекции превосходившего самого охранника мало не вдвое. Первые два дня было просто страшно, а на третий, как ни присматривался – ни из одного окошка живых не было видно. Только мертвяки. Оставалось ему немного – закрыл окна первого этажа шторами, придвинул к ним шкафы и всякую мебель. Забаррикадировал стеклянные двери парадного входа стеллажами из регистратуры и остался робинзонничать. Взял запасные ключи и прошелся по кабинетам и комнатушкам.

Нашел в буфете на третьем этаже запас быстрокаш и чего-то в том же духе. Нашел пустые канистры столитровые, из которых пахло спиртом. Попробовал слить остатки – понял, что пить нельзя, денатурат в них был. Залил туда воду, потом пригодилось, когда обрезало водопровод. Потом нашел и пару таких жбанов уже с денатуратом. Вот на нем, на спирту – варил каши и чай грел, электричество тоже быстро кончилось. Спиртом же и обтирался вместо мытья в бане, благо ваты и полотенец был запас.

Меня это сильно удивляет – зачем стоматологам столько денатурата? Разгадка отыскивается очень скоро – когда наша ведущая открывает двери с вырубившимися кодовыми замками на третьем этаже – это оказывается царство протезистов, здоровенная мастерская и почти на каждом рабочем месте стоит спиртовка. Ну, правильно же – слепки челюстей тут обрабатываются, работа с воском с пластиками. Продолжаем вытаскивать то, что она показывает. Вижу, что смотрит с тоской – тут-то все налажено было и отработано, привычное рабочее место. Зачем-то таскаем коробки с гипсом. Потом небольшую установку для «гибких протезов», некое ноу-хау вроде. Не вполне понимаю, о чем она отрывками объясняет, но вроде как это вместо тех пресловутых челюстей, которые на ночь старики в стакан кладут. Эти, дескать, держишь чуток в теплой воде, они становятся мягкими и потом садятся плотно и не мешают. Правда уточняет – для них нужно, чтоб несколько зубов во рту у пациента было. Начинаю подбивать клинья, чтоб первыми на диковинном агрегате обслужили наших беззубых снайперов. Минутку она думает. Потом соглашается – видно по ее расчетам мы попадаем в категорию «выгодных клиентов», что не может не радовать. Куя не остывшее железо, договариваюсь о времени приема для снимания слепков. Тут она меня быстро охолаживает – сначала обязательно пролечить полость рта, проверить оставшиеся зубы, а здесь, скорее всего, будут проблемы.

А я ловлю себя на том, что чувствую себя паршиво. Не было такого раньше ни разу – всегда, когда мы выносили что-то из разгромленных заведений, ничего подобного не было. А сейчас – словно пластаю куски мяса из беззащитного животного что ли… Или как? Мерзкое ощущение от грабежа совершенно нормальной, просто спящей поликлиники. Я отлично понимаю стоматологиню – кажется совсем немного надо, чтоб поликлиника снова отлично заработала – ну там решетки на окна, да воду включить да электричество, всего-то делов на первый взгляд. И потому нормальная привычная мародерка, когда понимаешь, что делаешь доброе дело, забирая из умершего учреждения то, что все равно пропадет зазря, а в наших руках еще как пригодится живым людям сейчас представляется каким-то гопничеством и живодерством в условиях целой, нормальной поликлиники.

Не, умом-то я понимаю, что электросети, канализация и водопровод – это вовсе не пустяк. Ни разу не пустяк, но впечатление неправильности – есть. Даже в своей собственной поликлинике, которая как раз была первым опытом мародерки, не было такого ощущения. Там было ясно – все, территория потеряна, уже не наша эта территория, сдали ее врагу и потому выволочь все что можно, да еще перешагивая в ходе выноса через лужи свернувшейся подсохшей крови мимо тех кабинетов, где ворочались запертые зомби было необходимым и важным делом. Понятным делом, оправданным, точно старшина Васков сняв с погибшей девчонки зенитчицы сапоги, отдал их босой дурехе. Тут такого нет впечатления совершенно.

Экая я размазня. Или просто знаю, как хлопотно и трудно наладить нормальную рабочую систему – ту же поликлинику, например. Это со стороны все запросто, а на деле куда как непросто, о чем обычно забывают рассуждающие об элементарности любого сложного дела. Особенно когда не им надо это дело выполнять. Долго ищем какие-то очень важные в работе «наконечники», забираем тот самый набор для депофореза, удивительно похожий на детский прибор для выжигания по дереву. В общем, забрали все, что не привинчено к полу, включая и охранника. Тот с грустью прощается со своим убежищем и отправляется с нами.

Оба грузовика уже забиты под крышку. Зомби так и не появились, несмотря на всю суету, которую мы тут развели. Ничего не понимаю. Водила в ответ на вопрос только широко ухмыляется. Тычет пальцем в сторону неумолчного «тында-тында-тында», потом, откровенно потешаясь над моим недоуменным видом, объясняет: «Поставили несколько музыкальных установок – ближайшая тут на Кронштадтской площади орет, еще одна погуще басом – а автобусном хозяйстве, да еще одну загнали в Шереметевский парк»