Шарлотта Джей - Кости мертвецов

Только тут мужчины поняли, куда клонит Стелла.

— Зачем вам это? — спросил Энтони Найал. Эти слова вспороли тишину.

— Затем, что я отправляюсь туда, — сказала Стелла.

Энтони не двигался. Он смотрел на Вашингтона. Позади него заворочался в углу Хитоло. Веер Вашингтона рассек воздух.

— Почему? — спросил он резким, вызывающим тоном.

Она коротко ответила:

— По многим причинам.

Казалось, он не слышал ее слов.

— Разве вам этого недостаточно? Вы не верите мне? — Его веер рассекал воздух, как крыло хищной птицы. — Спросите меня. Я отвечу на все ваши вопросы.

— Миссис Уорвик не говорила, что не верит вам, — сказал Энтони Найал. — Ею движут личные мотивы.

Стелла окинула его возмущенным взглядом.

— Вы отведете меня туда? — спросила она Вашингтона.

— Я? — Веер опустился. Вашингтон в упор смотрел на нее. Глаза его казались бесцветными и безжизненными. С таким же успехом она могла смотреть в зеркало.

— Нет, — проговорил он. — Нет. Нет! Нет! Нет!

После каждого слова следовала пауза, которую заполняло… что? Ярость? Ужас? Каждое слово сгибалось под гнетом страха. Вашингтон вскочил на ноги.

XII

Вашингтон отпрянул, будто прочел в выражении ее лица угрозу. Она никогда не видела, чтобы человек был так напуган. Он что-то лепетал. Стелла струхнула не меньше и чувствовала, что он сам не понимает того, что говорит, не понимает даже, что произносит какие-то слова.

— Назад, в эти мерзкие джунгли, да ни за что на свете… Москиты, и грязь, и проклятые мангровые деревья, и эти кошмарные маленькие твари с белыми лицами, и протухшее мясо, и батат, батат, батат… Присосавшиеся к ногам пиявки, кровососы, скользкие твари, мельтешат, будто ящерицы, и глаза, глаза в листве, и ни звука, только глаза в листве да лисицы на ветвях. Они свешиваются с деревьев как лохмотья, а мы ползем на животе в грязи, они спят и не слышат… — Голос его стал тише, слова — отчетливее. — Опять в этот мерзкий ад, ни за что на свете!

По его бледному лицу катился пот. Тыльной стороной руки Вашингтон отер губы. В его глазах — он смотрел на Стеллу, не видя ее, — снова появились проблески сознания, словно вода, возвращающаяся в пересохшее русло реки. На мгновение лицо его оживилось, потом вновь застыло. Он опять сел, расправив на коленях желтые складки халата, и принялся томно обмахиваться веером.

— Извините, — сказал Вашингтон, судя по голосу, он уже взял себя в руки, — я, наверное, не смогу пойти. У меня работа, вы же знаете. Меня не отпустят.

— А если отпустят… — начала Стелла.

— Ну, я не очень люблю прогулки по джунглям. Это чертовски неприятно. А если прожить в тропиках столько, сколько я, начинаешь отбояриваться от таких приключений. К тому же, я не в форме, — добавил он и устало положил руку на лоб, с каким-то удивлением вспоминая о своей болезни, как человек, случайно нашедший забытую вещь.

— Думаю, нам пора идти, — сказал Энтони Найал, вставая. — Вы плохо выглядите.

Стелла неохотно поднялась. От этого человека никакой пользы, у него ничего не узнать, но ей показалось, будто между ними установилась какая-то непостижимая связь, что-то вроде близких, страстных отношений. Не любовь, ненависть или дружба, а нечто иное, недоступное их пониманию. Она знала, что это чувствует и Вашингтон. Видела по его глазам.

Ему не хотелось расставаться с ними.

— Уходите? — встревожился он. — Ох, не надо. Выпейте еще что-нибудь. — Теперь болезнь стала для него помехой, и он поспешил заверить их: — Мне уже лучше. Я очень рад вашему приходу, правда. Во время лихорадки впадаешь в хандру, особенно, когда идешь на поправку. Тянешься к обществу. Мне бы хотелось, чтобы вы остались. Не обращайте внимания на мои странности.

— Боюсь, нам пора, — повторил Энтони, но, прощаясь, добавил: — Хитоло немного побудет с вами. Он принесет вам все, что захотите. Вы больны, вам вредно ходить. — Вашингтон почувствовал мимолетное облегчение. — Не беспокойтесь о моем багаже, Хитоло. Побудьте с мистером Вашингтоном.

На улице было темно. Энтони спускался по лестнице первым, вполоборота, чтобы помочь Стелле. По заросшей тропинке они дошли до края сада. Сюда не попадал свет из хижины, и им пришлось двигаться ощупью. Было тихо, только в ветвях пау-пау ворочались летучие лисицы и где-то капала из крана вода. Энтони остановился.

— Кто там?

Послышалось урчание, и из-за деревьев вынырнула человеческая фигура. Скрюченное, корявое тельце венчала огромная копна всклоченных волос. Человек остановился, потом юркнул в кусты по другую сторону тропы.

У Стеллы по спине побежали мурашки. Она вздрогнула, и эта дрожь передалась сжимавшим ее руку пальцам. Энтони быстро обернулся.

— Это всего лишь туземец, — сказал он. — Не бойтесь.

— Он больной? — спросила она, оглядываясь на дом. — Он сошел с ума? — Они продолжали спускаться по тропинке. Энтони все еще держал ее за руку, но теперь его пальцы стали вялыми и безответными.

— И у него тоже, — проговорил он, — есть свои странности.

— У него тоже! Как у меня? Вот как вы ко мне относитесь?

Она не видела его лица, но чувствовала, что он улыбается.

— Точно так же вы относитесь ко мне.

— Вы намекаете, — сказала она, — что не похожи ни на Дэвида, ни на своего брата? — Она с удивлением обнаружила, что в ее голосе не слышалось враждебности.

Он резко повернулся к ней, как будто она задела его за живое.

— На моего брата? Разве я на него не похож?

— Нет, — ответила Стелла. — Наверное, у вас тоже свои странности. Почему вы ненавидите людей, у которых дом больше вашего?

Он не стал поправлять ее, хотя она все упрощала.

— Потому что я знаю, из чего они строятся. В жертву приносятся более слабые.

— Что вы имеете в виду?

— Однажды вы поймете, — сказал он. — Они не робкие и не покорные, они дикие и опасные, злобные и коварные. Но они в этом не виноваты. Этих чудовищ создали люди.

— И он тоже жертва? — спросила Стелла и подумала, что это, возможно, объясняет отсутствие в ее душе враждебности к Вашингтону.

Но он либо не слышал ее, либо предпочел не отвечать.

— Вы не можете навязать посредственность выдающемуся человеку, — сказал он. — Он всегда отличался от других. Вот этого-то и не могут понять «уравнители». Что, если они постучатся в дверь, душа выйдет наружу через черный ход.

— Что вы хотите этим сказать? Черный ход! Вы считаете, что этот человек убил Дэвида?

— Я уже говорил вам раньше… — начал он.

— Вы говорили мне раньше! — воскликнула Стелла. Она пыталась разозлиться, но безуспешно. Ее отношение к Энтони уже не было таким однозначным, оно менялось, теряло четкие очертания. — Вы мне лгали, — сказала она. — Все меня обманывают. — Она шагнула на дорогу, угодив ногой в глубокую колею. Он сжал ее руку, потом отпустил.