Майкл Грубер - Тропик ночи

— Отлично. — Эррера недовольно оттопырила губы, потом заговорила очень быстро и настолько непонятно, что Паз вскоре перестал ее слушать. Только отдельные термины в длинной веренице слов достигли его понимания — оплаты, ацетилхолин, серотонин, галлюциногены…

— И весь этот перечень веществ обнаружен в трупе? — спросил он.

— Да, только не спрашивайте меня, что это значит, потому что я не понимаю. И никто не поймет. Мы забрались за грань наших познаний в области психофармакологии.

— Разбирается ли в этом доктор Саласар?

Лидия сдвинула брови.

— Мария? Разумеется, нет. Она же антрополог.

— Я не имею в виду науку как таковую. Речь идет о конкретной смеси лекарств. Может, она с этим сталкивалась раньше.

— Вряд ли, — пожала плечами Эррера. — Сантерос не пользуются сильнодействующими психотропными средствами. Ну… теперь уже все?

Паз спрятал записную книжку и встал.

— Да. Вы очень помогли мне, доктор. Приношу извинения за недоразумение с вашим секретарем.

Легкая улыбка.

— Вы хотите сказать, что не посадили бы меня в тюрьму?

— Только в исключительно комфортабельную камеру. Полиция Майами всегда готова оказать вам любезность…

— Спасибо. Если поймаете этого парня, я бы хотела потолковать с ним. О растениях.

— Для начала надо его поймать. Кстати, вы не знаете, когда вернется доктор Саласар? Я услышал только сообщение автоответчика.

Доктор Эррера опустила глаза.

— Не могу вам помочь. Мария держит свои поездки в секрете.

— В связи с чем?

— Спросите об этом у нее самой.

Паз удалился с таким чувством, будто упустил нечто важное. Вся информация, полученная им от Лидии Эрреры, ни на шаг не приблизила его к убийце, который оказался не только искусным хирургом, но и знатоком психофармакологии. Впрочем, определить новое направление поисков тоже неплохо.

Паз вышел из тени, отбрасываемой зданием, и утреннее солнце ударило ему в глаза. Он надел темные очки и перешел Мемориал-драйв, ни на что не глядя, погруженный в собственные мысли. Перед ним возникло некое видение: чернокожий человек крадучись выходит из-за угла и поднимается по лестнице к квартире Диндры Уоллес. Чернокожий, потому что жертва тоже была чернокожей, а убивают, как правило, людей своей расы, к тому же есть показания Юганса об африканском знахаре, и это следует принимать во внимание. Белый человек в Овертауне среди ночи оставил бы в головах у соседей и прохожих такой же яркий след, как комета на небесах. Образованный чернокожий мужчина. Он не оставил никаких улик, за исключением этого проклятого ореха, и только из-за неистовой вспышки гнева Юганса обломок кожуры закатился под кровать. Убийца поднял остаток опеле, это ясно, однако не целый орех. Уловка с фотографией в рамке была неглупой, и, если бы не религиозная интуиция Барлоу, Югенсу предъявили бы обвинение. Итак, неглупый, образованный чернокожий мужчина. Не уличный подонок. Интересуется Африкой, африканскими ритуалами и культурой. Он подцепил на крючок чересчур эмоциональную Диндру, взбунтовавшуюся против слишком добропорядочных родителей. Африканский аспект весьма интересен. Растения, из которых добыты вещества, обнаруженные в теле жертвы, были африканскими. Может ли этот парень быть настоящим африканцем? Имя, которым он пользовался, похоже на африканское. Тут многое надо проверять.

Паз снова оказался в тени — над ним высилась башня лаборатории Рихтера. Повинуясь внезапному импульсу, Джимми вошел в здание. Как любой самоучка, он умел работать в библиотеке. Час или два он провел в фармакологической секции, где копировал формулы веществ, обнаруженных в теле убитой, и других, упомянутых Эррерой. Он не слишком-то разбирался в нейрофизиологии, поэтому счел разумным поискать сведения об употреблении шаманами психотропных веществ растительного происхождения. Запищал мобильник — звонил Барлоу, — но Джимми не ответил и продолжал шарить по стеллажам. Университет Майами не имеет специализированной программы по антропологии, но зато в нем есть отделение карибских и африканских исследований и специальное собрание материалов в башне Рихтера — с них и стоило начать. Это собрание занимало особый кабинет, соответственно обставленный: конторка для секретаря, несколько длинных столов светлого дерева, книжные стеллажи до потолка, несколько застекленных витрин с книгами и фотографиями.

Две темнокожие женщины работали за одним из столов. Обе подняли голову, когда Паз вошел, и тотчас опустили, вернувшись к своим занятиям. За другим столом, окруженная книгами и бумагами, сидела пожилая женщина и что-то записывала в блокнот. У Джимми волосы на затылке встали дыбом, когда он ее узнал.

Он заметил, что пальцы у нее в чернилах, так как она пользовалась старой авторучкой; что волосы у нее густые, кудрявые, окружающие голову пышным светлым ореолом. На ней было светло-коричневое полотняное платье с остроконечным воротничком и длинным рядом часто посаженных гагатовых пуговичек от ворота до подола. На плечи она накинула темный мохеровый кардиган — из-за кондиционера в комнате было прохладно. Джимми уставился на женщину, она бросила на него беглый взгляд и продолжила свою писанину.

Он сел к столу напротив нее и заговорил по-испански: — Доктор Саласар, если вы уделите мне несколько минут, я был бы счастлив побеседовать с вами.

Рука женщины дернулась. На ее лице за считанные мгновения сменилось несколько выражений: удивление, страх, недоумение и некоторая подозрительность. После этого она сказала:

— В чем дело, сеньор? И откуда вы узнали, что я здесь?

Лицо у нее было покрыто мелкими морщинками, но кожа не утратила оттенка спелого персика, а черты сохранили изящество. Джимми нашел, что она выглядит старше, чем на фотографии в книге, но подумал при этом, что в Гаване сороковых годов она должна была бы останавливать уличное движение. Он предъявил значок и удостоверение.

— Я из отдела убийств. Хотел бы обсудить с вами некоторые аспекты недавно происшедшего убийства. Насчет того, как я узнал, что вы здесь, так я этого не знал, считал, что вы за границей. Сюда пришел в связи с этим самым делом об убийстве, и вдруг вы здесь. Синхронность.

— Вы имели в виду интуицию, детектив, — немного подумав, ответила доктор Саласар. — Синхронностью это можно было бы назвать, если бы я стала разыскивать вас прежде, чем вы поняли, что хотите повидаться со мной.

Глава десятая

Беготня почти нагишом в поисках разгадки фокуса, вероятно, более, чем что-либо другое, могла считаться символом наших отношений с Марселем Вьершо. Он, как мне помнится, всегда смеялся, а на человека, у которого постоянно хорошее настроение, невозможно сердиться; к тому же он никогда не был мстительным, неприятным или суровым. Он просто находил меня смешной, а разве это не так? Рослая, немного нескладная американская девчонка, до безумия обожающая секс и этнографию, отчаянно жаждущая одобрения, непременно должна была казаться забавной такому человеку, как Марсель. И особенно смешными казались ему мои умилительные старания разгадать его секреты. Пока мы были вместе, я исподтишка, где-нибудь спрятавшись, следила за ним, чтобы увидеть, где он держит тот невероятно хитроумный аппарат, который позволяет ему устраивать свои трюки. В его отсутствие, будь то в квартире, в палатке или в фургоне, я имела обыкновение рыться в его вещах. Да, к моему стыду, это было так, и самое скверное, что я ни разу ничего не обнаружила.