Юля Лемеш - Дозвониться до небес

– Офигенный словарный запас у некоторых, – ехидничал Арсений. – Если видишь плохо – очки купи.

– Да тут слова какие-то незнакомые… Девушка, еще вон тех штучек, чем-то замечательным посыпанных.

– И как она тебя понимает?

Продавщица многозначительно улыбалась уголками рта. Арсений ей явно понравился. Приревновать, что ли?

– Милый, а почему ты сам ничего не выберешь? – сказала я наисладчайшим голосом.

– Твое дело выбрать. Мое – заплатить.

– Ты такой лаконичный стал…

– Человек не может быть лаконичным. Но дело не в этом. Дело в том, что я, кроме бабки, сейчас ни о чем думать не могу. Она меня достала какими-то странными намеками. Ничего не понимаю – про цифры какие-то все твердит. Ей кажется – я догадаюсь, что она имеет в виду. А я ни фига не понимаю. Может, ты что подскажешь?

Я пока тоже ничего не понимала и целиком ушла в покупку пирожных.

– Девушка, и трех ежиков!

Ежики были мелкие, но ужасно аппетитные. Я нервничала, а вдруг они помнутся в пакете, пока мы их до дома донесем. У них такие славные носики были из шоколада.

– Ты мне не ответила! – напомнил Арсений.

– Я не знаю, что тебе отвечать. Ты же мне ничего толком не рассказал!

Продавщица подала бумажные пакеты, на которых уже появились темные пятна от истекающих соком пирожных. Я была готова сожрать их тут же вместе с бумагой не отходя от кассы, но пришлось терпеть до дома бабки.

Пока закипал чайник, я усиленно делала вид, что мне фиолетово, почему вода специально так долго греется. Вот взять бы кувалду да расхреначить этот подлый чайник. Который словно насмехается над моим нетерпением.

Согласно всем законом подлости ежиков все-таки приплюснуло. И теперь они были похожи на трех черномазых свинок. Причем у одной пятачок съехал вниз, делая ее огорченно-грустной. Пока никто не видит, я подправила свинке выражение лица. Теперь оно стало более оптимистичным.

Арсений оказался прав – бабка выглядела необычно встревоженной. Хотя неумело скрывала это, но все равно было заметно. Руки все время теребят полотенце, взгляд какой-то потусторонний, и вообще – она практически не слушала, что ей говорят.

Когда я поведала про свой последний опыт с отделением души от тела, она внезапно вернулась в реальность и скептически скривила рот. Отчего стала похожа на подправленного мной шоколадного ежика, который теперь поросенок.

– Ну-ну, и как тебе ощущения?

– Кошмар. Почти больно было. Я подумала – так тело угробить можно. Полчаса не могла в себя прийти.

– Ага. А ты в курсе, что в дохлом теле начинается отмирание клеток головного мозга?

– Вы думаете, у меня мозг умер?

– Он у тебя давно умер, раз решила в одиночку такие эксперименты над собой проводить.

Я испугалась. Она права – дыхания не было, значит, мозгу пришлось выдержать кислородное голодание. Вот жопа-то какая!

– И на кой черт ты все это проделываешь? – удивлялась бабка.

– Ну, чтоб самой себе доказать, что тело – это еще не все.

– Меня бы спросила. И с памятью у тебя проблемы. Если тело – это все, то с кем мы разговаривали, когда покойницу искали?

– Ну, есть вариант, что с собственным подсознанием, – призналась я.

– А откуда оно знало про камыши, машину и прочие дела? Вот! Если твое подсознание такое умное, то почему ты дура? Учись! Что за время такое? Я в твои годы старших слушала и глупостями не занималась. Чему учат – то и повторяла.

Такой подход мне показался скучным. Вечно старики про старые временя талдычат. Как будто только в годы их молодости все было зашибись как прекрасно и правильно.

– А мне некоторые взрослые, – искоса глянув на бабку, заметила я, – никаких умных советов давать не хотят. Не учат ничему. Хотят помереть со своими знаниями.

– Снова здорово! – рассердилась бабка. – Как я могу помереть? Сама же говоришь, что смерти нет!

– Но как-то это дело называть надо?

Дальнейшее молчание прерывалось бабкиным сердитым сопением.

– Девочки, вы опять ссоритесь? – спросил Арсений.

– Еще как, – бабка повернулась ко мне: – А ты и не рассчитывай. Мне плевать, что ваши судьбы намертво связаны. Мне плевать, что ты почти как я в молодости…

Я просветлела лицом – бабка признала во мне ведьму. Хоть косвенно – но ведь признала! А она заметила, что проговорилась, и как заорет:

– Ему все передам. Только ему. Хоть он того и не стоит.

Арсений ошалел от такого напористого желания что-то ему передать. Но спорить не стал. Он быстро заварил чай, разлил по чашкам и был приветлив, как благодушный пес. Пожилой пес. Таким он мне тогда показался.

– Будь добр, оставь нас на полчасика. Мне с ней поговорить нужно, – приказала бабка.

Схватив булочку двумя пальцами, Арсений моментально нас покинул, подмигнув мне для поддержки. Бабка этого не заметила. Она рассматривала меня пристальнее обычного. Сначала с надеждой, а потом с изрядной долей сомнения.

– Ты из кожи вон лезешь, чтобы в мои тайны пробраться. Пробовала колдовать? Не отвечай, я и так знаю – пробовала. И я не сомневаюсь, что у тебя ничего путного не получилось. Ты ведь даже не знаешь, чего хочешь. Тебе просто присралось стать ведьмой. А зачем, спрашивается? Ты не думала, что за это счастье придется платить?

Я кивнула.

– Нашла себе развлечение – фонари гасить! Электрик ты, а не ведьма!

И откуда она про фонари узнала? Вот чудеса какие. Сидит, орет на меня, словно сама себя накручивает. Или меня хочет до белого каления довести? Обижаться я не стала. Все-таки надеялась на более приятное продолжение разговора. Бабка уставилась на меня, как на кусок говядины, которую собралась покупать. В свою очередь, я старалась выглядеть презентабельно – а вдруг поможет?

– Я вот что тебе предлагаю – давай проверим, раз ты не ведьма… и не морщи нос! Пока ты точно колдовать не умеешь. Значит, надо рискнуть и проверить – вдруг ты медиум.

От такой перспективы я пришла в смятение и ужас. Не более того. В моем представлении медиумы – почти идиоты, у которых пена изо рта и сплошное надувательство. Что-то типа жуликов или сумасшедших, но и те и другие – припадочные. Нет, не хочу я быть медиумом. Ими все манипулируют. А мне это сильно не по душе. Медиум – он как телефонная трубка, в которую может говорить кто угодно, а главный в этом процессе тот, кто вызывает и слушает. Нет, не хочу я быть средством для переговоров с потусторонним миром.

– Если получится, то я, быть может, дам тебе пару советов.

В ее голосе намечался едва заметный оттенок злостной лжи. Хотя внешне она была честнее президента в момент новогоднего обращения к нации. Типа – зашибись как здорово мы живем, а скоро настанет вааще крутизна нереальная для каждого гражданина.