Наталья Александрова - Талисман египетской царицы

– Да, я такая! – радостно подтвердила клиентка. – Не могу человека обмануть! А этим все пользуются…

– Ладно. – Гадалка стерла с лица улыбку, положила шар на стол. – Приходите в четверг, я приготовлю все необходимое для ритуала. Даша, проводите посетительницу!

Клиентка встала и медленно прошла к дверям кабинета, где ее ждала горничная. Горничная была одета соответственно – черное платье, черный шелковый передник, черная наколка в волосах, черный маникюр на пальцах, черная помада на губах.

Кабинет также был обставлен по всем правилам магического дизайна: черные портьеры на окнах, черные свечи на столе, череп на серебряной подставке рядом с заспиртованной змеей, несколько искусно подсвеченных магических кристаллов, с потолка свисало чучело крокодила и несколько пучков ароматных трав.

Все вместе это напоминало детскую страшилку: «В черном-черном городе, на черной-черной улице стоит черный-черный дом. В черном-черном доме есть черная-черная комната, в ней стоит черное-черное кресло, а в кресле сидит черный-черный человек…»

В действительности женщина, которая сидела за черным столом, была облачена в белую шелковую мантию. Она считала, что такой контраст будет лучше действовать на ее клиенток и внушать им надежду. Потому что клиентки платят не за снятие порчи, не за возврат любимых. Они платят за надежду.

Проводив взглядом клиентку, хозяйка кабинета встала из-за стола, потянулась и направилась в угол кабинета, где стояли книжные полки красного дерева с пыльными старинными фолиантами в потертых кожаных переплетах.

Подойдя к шкафу, женщина нажала на один из переплетов. Шкаф сдвинулся с места, повернулся, и за ним открылась дверь в потайную комнату.

Гадалка вошла туда, на пороге сбросив свою мантию.

Под мантией она была одета в простую шерстяную кофточку и удобные брюки.

– Ну как, Ада, все в порядке? – проговорил человек, полулежавший в низком кожаном кресле.

Это был мужчина лет семидесяти, с изможденным желтоватым лицом и пустыми незрячими глазами. Он был одет в темно-красный бархатный халат и мягкие домашние туфли, тонкие морщинистые руки лежали на подлокотниках кресла.

– Все в порядке, Герман! – ответила женщина. – Впрочем, ты мог бы давать мне побольше конкретных деталей. Неужели тебе трудно называть мне конкретные имена? Это произвело бы на клиенток сильное впечатление!

– Я не могу беспокоить богиню такими пустяками! – желчно ответил слепой. – Я и так слишком часто к ней обращаюсь!

– Ну, не кипятись! – миролюбиво проговорила Ада. – Ведь это наш общий с тобой бизнес. Благодаря ему ты живешь, совершенно ни в чем не нуждаясь.

– Живу?! – воскликнул мужчина, нервно сжав подлокотники кресла, так что пальцы его побелели. – Разве это жизнь? Я прозябаю, я сижу здесь взаперти, как птица в клетке…

– Не понимаю, чем ты недоволен! У тебя есть все, о чем ты попросишь. А в том, что ты слепой, – не моя вина…

– Да, не твоя… – Слепой уронил голову на грудь. – Я сам сделал выбор в одной из прежних жизней, когда был Гимарисом, служителем Города Мертвых…

Гадалка смотрела на слепого с насмешкой и вместе с тем с уважением: иногда он казался ей сумасшедшим, с этой его болтовней о бесконечных перерождениях, о прежней жизни. Однако именно он сообщал ей подробности о клиентках, благодаря которым она могла добиваться от них доверия и денег.

Ей было сорок пять, ему – почти семьдесят. По возрасту он вполне годился ей в отцы. Когда-то она почтительно называла его учителем, теперь же, когда он стал слаб и немощен, усвоила с ним пренебрежительный ворчливый тон.

Еще раньше, в ее детстве, они жили в старом районе, и во дворе, где играли дети, появлялись иногда пожилая женщина и ее слепой сын. Он тогда еще ходил, но медленно, опираясь на палку. Они никогда ни с кем не разговаривали, молча проходили по двору и по улице до сквера, там женщина усаживала сына на скамеечку с книгой, а сама отправлялась по делам.

Однажды, проезжая мимо на велосипеде, десятилетняя Ада увидела, что слепой потерял свою палку и бестолково водит руками, боясь встать со скамьи.

Она притормозила и подала ему палку. А потом загляделась на книгу. Книга была обычная, можно было разобрать буквы, только не русские, а другого, незнакомого языка. Аде пришла в голову мысль, как слепой может ее читать.

– Не веришь? – спросил он, хотя она точно знала, что не произнесла свой вопрос вслух.

Он стал водить пальцами по строчкам, но тут появилась его мать.

– Герман, – строго сказала она, – нам пора домой. Спасибо тебе, ты добрая девочка.

«Добрая девочка» скорчила вслед необычной паре зверскую гримасу – так просто, чтобы не подумали приятели, что она и вправду добрая.

Прошло время, и слепой перестал появляться во дворе, теперь его мать проходила одна, по-прежнему не вступая с соседками ни в какие разговоры. Она постарела, прежде прямая спина сгорбилась, в темных волосах блестела седина.

Ада к тому времени окончила школу – не слишком хорошо. Знания не задерживались в ее голове, но директриса благоволила к ученице за ее голос. Голос от природы достался Аде замечательный – чистый, глубокий, выразительный. При этом Ада могла отлично им управлять, где надо – крикнуть звонко, где надо – подчеркнуть интонацию, даже сказанное тихо доходило до слушателя. При этом музыкальных способностей у нее не было никаких, петь не могла совершенно, что называется, медведь на ухо наступил. На школьных собраниях и торжественных вечерах Аде доверяли прочитать обращение от школьников, официальное приветствие и тому подобное. Но отгуляли выпускной вечер, и одноклассники стали устраиваться во взрослой жизни сообразно возможностям.

У Ады, кроме голоса, не было ничего – ни денег, ни связей, ни знаний, ни упорства. Жили они с матерью и младшим братом в двух комнатах коммунальной квартиры, мать работала сменной медсестрой в больнице, братишка болтался по дворам допоздна. Отцы у них с Адой были разные, и оба давно уже не появлялись на горизонте.

«Тебе бы диктором на радио устроиться», – сказала на прощание директриса школы. И покачала вслед Аде головой в сомнении.

И не зря сомневалась – на радио дальше проходной не пустили, а когда Ада стала искать обходные пути (познакомиться с нужным человеком, переспать с ним по-быстрому и получить работу), у нее ничего не вышло. То ли внешность не слишком выигрышная, на любителя – брюнетка с выпуклыми черными глазами, чуть полноватая и тяжеловесная, то ли глупо она себя вела, но в конце концов нашелся один прохвост, который попользовался и бросил ее тут же.

В конце концов Ада устроилась в торговый центр зазывалой, кричала в микрофон о распродажах и скидках. Денег платили мало.