Лорел Гамильтон - Голубая луна

Я глянула на них:

— Что с вами?

— Я видел уже, как ты вызываешь силу меток, но не касался тебя, когда ты звала силу Ульфрика. Это как прилив.

Черри только смотрела огромными глазами на бледном лице.

— А то я не знаю, — сказал Джейсон из своего угла, обняв свою голую грудь, потирая ладонями плечи, будто от холода. Но ему не было холодно.

Я снова повернулась к Джемилю:

— Я связана с Ричардом. Не такая связь, как у него с другими ликантропами, но все же связь.

— Ты — человек-слуга Жан-Клода, — сказал Джемиль.

Я терпеть не могла это название, но оно было точным, во всяком случае, технически.

— Да, это так, как и Ричард — волк, отвечающий за зов Жан-Клода.

— Он не может звать нашего Ульфрика как собаку. Ричард не станет отзываться на каприз вампира.

— И я тоже, — ответила я. — Иногда мне кажется, что Жан-Клод откусил от нас обоих больше, чем может проглотить.

Дверь домика распахнулась — без стука, без предисловии, и вошел Ашер, неся на руках Натэниела, завернув юношу в снятый с себя пиджак. Видны были только босые и бледные ноги.

Я рванулась вперед:

— Что случилось?

Ашер положил Натэниела на кровать и вытащил из-под него пиджак. Другой одежды на Натэниеле не было. Он попытался свернуться в клубок, но Ашер не дал ему, придержав ноги, чтобы Натэниел лежал спокойно.

— Не шевелись, Натэниел.

— Больно!

Голос был сдавленный, искаженный страданием.

Я склонилась у кровати, потрогала его лицо. Он смотрел на меня выпученными глазами, видны были белки. Из открытого рта донесся слабый стон. Руки Натэниела вцепились в простыни, будто ему надо было за что-нибудь схватиться. Я дала ему руку, и он ухватился за нее так, что пришлось ему напомнить, чтобы не раздавил.

— Извини, — еле слышно произнес он, и спина у него выгнулась, тело задергалось. Вообще-то вид его голого тела должен был бы меня смутить, но сейчас я слишком испугалась, чтобы смущаться. На груди Натэниела кровоточили порезы, но они казались неглубокими. Ничего такого, чтобы могло дать такую боль.

Черри бросилась в ванную. Я и не знала, что медсестре может стать плохо при виде больного.

— Чья это работа? — спросила я.

— Это послание нам от местных вампиров, — ответил Ашер.

— Что за послание?

Натэниел дернулся, ухватился второй рукой за мою руку. По его лицу покатились две медленные слезы.

— Они меня все спрашивали, зачем мы приехали. — Он мотал головой, и я увидела что-то у него на шее. Освободив одну руку, я убрала эти длинные рыжеватые волосы и осмотрела шею. На гладкой коже виднелся укус вампира. Укус был чистый, аккуратный, но кожа вокруг чуть темнее, чем должна была быть.

— Это кто-то из вас? — спросила я.

— Я брал у него кровь из локтевого сгиба, — ответил Ашер. — Это работа Колина.

Натэниел обмяк, спазм — или что это было — прошел.

— Я им сказал, что мы приехали выручать Ричарда. Я им говорил правду, одну только правду. — Он снова сжал мою руку, глаза его зажмурились, будто снова накатила боль. Через несколько секунд он открыл глаза, и пальцы его разжались. — Они мне не верили.

Черри вышла из ванной, попыталась мягко, но решительно отстранить меня с дороги, но Натэниел не выпускал мою руку. Черри сумела лишь сдвинуть меня к изголовью кровати. Так он мог держать меня за руку, но я уже не мешала Черри действовать. Она стала исследовать раны на груди. Пусть она очень робка, настолько, что кажется ненадежной, но стоит появиться раненому, и в дело вступает совсем другая Черри. Сестра Черри, адская панкуха в кожаных шмотках — это ее тайная личность.

— Есть в этом домике аптечка первой помощи? — спросила она.

— Нет.

— У меня в домике есть, в чемодане, — сказала Черри.

— Я принесу. — Джейсон бросился к двери.

— Стой! — велела я. — Джемиль, пойди с ним. Хватит на сегодня одной жертвы.

Со мной никто не стал спорить — впервые. Вервольфы пошли к двери, Дамиан посторонился, давая им дорогу, потом закрыл за ними дверь и прислонился к ней. Глаза его были сплошной зеленью, как изумрудный огонь. Бледная кожа начала приобретать прозрачность, как бывает у вампиров, когда похожесть на человека начинает им изменять. С младшими вампирами это бывает от сильных эмоций: похоти, страха, гнева.

Я посмотрела на Ашера — он казался... нормальным. Просто стоял поодаль, красивое и трагическое лицо пусто и непроницаемо. Такое выражение лица бывало у Жан-Клода, когда он что-то скрывал.

— Я думала, что Колин должен либо напасть на нас в открытую, либо оставить нас в покое, — сказала я. — Про такой хреновый поворот никто ничего не говорил.

— Это было... неожиданно, — сказал Ашер.

— Ладно, попробуй объяснить.

Дамиан отодвинулся от двери, крадучись, пошел в комнату. Движения его были напряжены от злости.

— Они его мучили, потому что им это нравится. Они вампиры, но пили они не только кровь.

— Что ты хочешь сказать, Дамиан?

— Они питались его страхом.

Я перевела глаза с его горящего лица на спокойное лицо Ашера, снова посмотрела на Дамиана.

— Ты имеешь в виду — в буквальном смысле?

Дамиан кивнул:

— Та, что меня сделала вампиром, тоже была такая. Она умела питаться страхом вместо крови. Много дней подряд могла внушать ужас и тем существовать, а потом неожиданно брала кровь. Но она не просто питалась — она устраивала бойню. Возвращалась покрытая кровью, скользкая от крови. И заставляла меня... — Голос его пресекся. Он глядел на меня, и глаза его были как зеленое пламя, будто сила проедала орбиты его глаз. — Я ощутил это, когда мы увидели Колина. Я учуял. Он такой же, как она. Ночная ведьма, мора.

— А что это еще такое — ночная ведьма или мора? И что значит — увидели Колина? Я думала, вы спасли Натэниела.

— Нет, они его нам вернули, — сказал Ашер. — Если бы мы его не увидели, послание было бы неполным.

— Пульс нитевидный, кожа холодная и влажная. У него развивается шок. Порезы на груди неглубокие, и даже два укуса вампира не могли бы дать шока. У нас все заживает лучше, чем мы сейчас видим.

— Есть и третий укус, — произнес Ашер. Голос у него все это время был абсолютно спокоен, будто его ничего не трогало.

Натэниел задергался, отпустил мою руку и потянулся ко мне, будто просил себя обнять. Ухватил меня за руку выше локтя, прихватив ткань блузки.

— Больно, — пожаловался он.

— Что болит? — спросила я.

— Укусы заражены, — пояснил Ашер.

— Что значит — заражены?

— Считай, что они отравлены.

— Он же оборотень, а они к яду иммунны, — сказала я.

— Только не к этому.

— И что это за яд? — спросила Черри.

В дверь постучали.

— Это мы, — раздался голос Джейсона.

Дамиан посмотрел на меня. Глаза его успокоились и лишь слабо светились, кожа почти обрела ту же молочную безупречность, что сходила за норму.