Татьяна Форш - Обряд на падающую звезду

Она оглядела его высокое жилистое тело, коснулась шелковых завитков челки и снова посмотрела ему в глаза.

– Но… как? Ты снова такой, каким был десять лет назад…

– Как и ты, – подмигнул он. – Может, впустишь?

– Конечно! Заходи! – Катерина посторонилась, пропуская неожиданного гостя. Словно не было этих десяти лет!

Он по-хозяйски обнял ее за плечи и усадил на кровать.

– У тебя снова неприятности?

– Ну… как бы… немного… – заюлила она, поймав себя на странной мысли, что Ярослав и этот его двойник, непонятно как вернувшийся в ее жизнь из прошлого, совершенно разные люди! Одинаковые, но разные! Как такое могло быть? – А как ты об этом?..

– Узнал?

Он улыбнулся светло и одновременно печально, а затем произнес странную фразу:

– Это все тетрадь. Она – клетка, ключ и надзиратель…. Но я с тобой! Скучала?

– Очень! – улыбнулась она, тотчас забыв обо всех странностях, и подставила губы для поцелуя, но его не последовало.

– Не время, – его ледяные пальцы коснулись ее подбородка. Он приблизился, пристально посмотрел в глаза, будто в душу заглянул. – Помнишь озеро? Ты обиделась, что я тебя не поцеловал… Все обижаются. Вот только не всем он нужен, этот поцелуй. Понимаешь?

Катя какое-то время смотрела в его глаза, разглядывая в них свое отражение, а затем качнула головой.

– Не понимаю! Почему ты такой разный? И внешность, и возраст, и глаза… Несколько часов назад ты не придумывал странных отговорок, чтобы меня поцеловать…

– Несколько часов назад я и не знал, что у меня будет шанс все исправить!

– Какой шанс? Что исправить?

И вдруг в ее сознание ворвались звуки дня: разговоры, голоса, стук дверей.

В этом шуме постепенно исчез голос Цыгана. Последние слова, сказанные им, были:

– Скажи, какая ошибка тяжелее? Оставить жизнь тому, кому она была не нужна, или забрать у того, для кого смерть была бы лучшей наградой?

– Я не знаю… – Катерина почувствовала, как на нее накатывает безысходность, апатия и такое отчаяние, что ей захотелось завыть. – Не знаю! Я не знаю-у-у!!!

Открыв глаза, она даже приподнялась на локте, разглядывая сидевшего на кресле возле ее кровати Ярослава. Сперва она все еще видела перед собой облик Цыгана, но постепенно сквозь него проступало лицо Ярослава, как на погруженной в проявитель фотография.

Утро. Уже утро? Солнечный свет пробивался сквозь опущенные жалюзи на окнах.

– Что ты не знаешь? – Ярослав взял ее руку, поднес к губам. – Прости.

– За что? – от прикосновения его мягких губ в животе словно запорхали бабочки.

– За то, что не выполнил обещания. За то, что не вернулся вчера. Обстоятельства порой сильнее нас.

Яр улыбнулся и тут же обрадовал:

– Ты готова уехать со мной из этой обители боли и скуки?

– Да! – едва выдохнула она, чувствуя, как от радости перехватило дыхание.

– Тогда собирайся! Саня пошел к врачу. – Ярослав встал. Бережно поддерживая Катю, помог ей подняться, и тут началось светопреставление.

– Не позволю самоуправство!

Дверь распахнулась, так громко стукнувшись о стену, что с потолка посыпалась штукатурка, и в палату влетел ее лечащий врач – невысокий, усатый дядечка с намечающейся лысиной. Каждое утро он заходил к ней вместе с медсестрой, молча что-то писал в журнале и уходил. Сама невозмутимость! Что же нужно было сделать, чтобы довести его до такого состояния?!

– Тронете пациентку – вызову полицию!

Следом вошел Саня, а за ним едва заметной тенью проскользнула медсестра.

– А в чем, собственно, дело? – Ярослав выступил вперед. – Если пациентка сама хочет уехать? Если здесь у нее все шансы не дожить до выписки с вашими-то методами лечения! За десять дней – две реанимации. Это нормально?

– Да что вы себе позволяете?! В чем вы меня обвиняете? Никто не знал, что у гражданки Свечиной скрытая форма аллергической астмы! – подключилась к спору медсестра. Видимо, припомнила то, как Катин телохранитель заставил показать ему ампулы с лекарствами. Катерина даже украдкой улыбнулась.

– Никто никого не обвиняет! – перебил ее мощный бас Сани. – Просто Катерина хочет домой и имеет право уехать из больницы! Только она должна подписать бумаги об отказе от медицинской помощи! Верно?!

– Очень хочу! – поддакнула Катя.

– Вы что, смерти хотите? – не сдавался врач. – После такого ранения!

– Протестую! Вы сами говорили Катюше, что у нее все чудесно заживает! И если бы не ее аллергическая астма, давно бы выписали ее! – поддержал Саню Яр.

– Именно! Астма! Она может быть спровоцирована чем угодно!

– Например, вашими некомпетентными назначениями? – решил окончательно добить врача Саня и уже другим, приказным тоном крикнул: – Выписывай! Я сказал!

– Вы – это кто, простите? – с усмешкой поинтересовался врач.

– Тебе корочки показать? Гляди!

Он достал из внутреннего кармана кожаной куртки удостоверение сотрудника МЧС, на секунду развернул его перед носом врача и тут же захлопнул.

– Мы имеем право переводить больных и пострадавших из мест, где им угрожает опасность, в безопасные места. А теперь можешь хоть президенту звонить. Неси печать и бланк. Я эту девушку забираю!

– А давайте мы все успокоимся! – Ярослав сунул руки в карманы куртки. – Сегодня я по-любому заберу отсюда эту девушку. И вы мне ее отдадите. Добровольно или нет – решать вам. Только имейте в виду: если не добровольно, то пойдете с нами как заложники.

– Пистолет! – вдруг прохрипела медсестра, глядя на оттопыренный карман его куртки. – У него пистолет, Лев Яковлевич! Охрану позвать?

– Ты, Верочка, совсем дура?! – рявкнул врач и, махнув рукой, устало приказал: – Бегом в мой кабинет за бланком и печатью! И не вздумай вызвать охрану! Я еще жить хочу… в отличие от вас, Катерина!

Он устало покосился на Катю и опустился на кровать, поинтересовавшись неизвестно у кого:

– И за что мне все это?

Едва за девушкой захлопнулась дверь, как Ярослав достал из кармана куртки руку, театрально подул на два выпрямленных пальца и улыбнулся врачу.

– Надеюсь, вы не решили, что я это серьезно?

– Что не серьезно? Шизофрения? – угрюмо переспросил врач. – Боюсь, вы, молодой человек, ошибаетесь! Серьезно, и еще как!

Ярослав только задорно улыбнулся.

Медсестричка оказалась послушной и уже через пять минут была в кабинете со всем необходимым. Лев Яковлевич быстро заполнил бланк, поставил печать, заставил Катю расписаться в том, что никаких претензий к медперсоналу она не имеет, и отпустил их на все четыре стороны.

Правда, у гардероба вышла заминка. Он оказался закрыт, а на стойке лежала записка: «Ушла за шаурмой. Приду через 20 минут».