Георгий Зотов - Сказочник

Острый дым перца чили пёрышком щекочет ноздри.

Актёр Патрик Свэйзи, войдя в загробный мир, поначалу был даже рад. Фанатки не кидаются, автограф ставить некуда и нечем. Нет пресс-конференций, вездесущих папарацци и агентов, пытающихся «развести» на контракт. Но ровнёхонько через 40 дней Патрик пожелал утопиться в Бездне. «Здесь значительно скучнее, чем на Земле, – признался он мне за минуту до того, как над его головой сомкнулись волны. – И никакой любви».

Да, сегодня я испытал эту фразу на себе. Хельга понравилась, я испытал отголоски возбуждения, но… Наше соитие оказалось неудачным. Нынешняя ночь – приговор. Мне не суждено познать радость секса, поскольку нет любви. Тьфу ты, как же противно, – оказывается, для удовольствия в постели Смерти требуется чувство, будто трепещущей от предвкушения дефлорации институтке. При таком раскладе сменить пол и попытать сексуального счастья в облике женщины совсем уж бесполезное дело. Зато я понял важную вещь: чем меня влечёт общение с Ильёй. Беседы с мальчиком дают небывалое чувство, словно я… живой. Он дарит Смерти нечто доселе ведомое лишь отрывками… например, веселье и жалость. Да, поэтому я и не забираю душу ребёнка. Дружба в мире теней станет совсем иной и в первую очередь изменится сам Илья. Кстати, как он там? Почти утро. Скоро его разбудит доктор. Я настраиваюсь на «волну» Ильи, и… Вскакиваю, опрокинув кальян с перцем.

Илье осталось жить всего пять минут.

Глава 9

Фарфоровый прах

(Дом Страданий около метро «Выборгская»)

…В палате двое. Я понятия не имею, как они сюда прошли – «отключили» охрану или влезли в окно? Скорее, второе: в комнате холодно, летают снежинки. Первому лет сорок, по виду, точно служил в армии: мускулистый, крепко сбитый, на лице – шрам. Рыжая щетина, как у кабана, и совершенно спокойный, отсутствующий взгляд. Я сразу понял, кто он такой. Просто человек, делающий свою работу. Парень рядом с ним – раза в два помоложе, нервно потирает руки. Для него, возможно, это первый «заказ», взяли с собой для подстраховки. Я знаю – ЗАЧЕМ они сюда пришли. Я видел такое много раз.

«Молодой» извлекает из бумажника фото. Передаёт «рыжему».

Тот сравнивает, глядя в лицо спящему Илье, и кивает. Никаких колебаний перед убийством ребёнка, он просто должен убедиться: объект заказа перед ним. Нет, не из жалости. Опасается, что случайно «уберёт» не ту персону. Киллеру не нужны претензии заказчика, ошибка ударит по карману. Ему не заплатят, а он профи, и его время стоит дорого.

Первый вопрос: КТО? Кому понадобилось убивать Илью?

Но у меня нет времени выяснять. Я разберусь после – о, даже не сомневайтесь. Второй по важности вопрос: ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ? Волнуетесь? Зря. Небось забыли, я умею превращаться в людей. И мне никто не помешает создать из себя столь же мускулистого киллера, хоть и без оружия, – я легко копирую одежду, а не сложные предметы вроде револьверов. Ничего, справлюсь руками. Дайте пять секунд, и я…

«Молодой» посетитель Ильи убирает снимок, достаёт из кармана пистолет и протягивает напарнику необычным жестом – на сложенных вместе ладонях. Вижу модель – «макаров» на восемь патронов, с привинченным глушителем. Старая, но надёжная вещь, глушитель болгарский, времён Советского Союза. Сейчас их можно купить только у коллекционеров. Рукоять «макарова» в царапинах – чувствуется, долгое время был в деле. Убийца прежнего формата, такие не бросают «пушку» на месте преступления, для них «ствол» – как верная собака, они в минуты отдыха с ним даже разговаривают. «Кабан» берётся за оружие рукой в перчатке. Занятная пара, прямо английский джентльмен и дворецкий, всё подающий хозяину на подносе. Дживс и Вустер преступного мира, ага.

«Вустер» проверяет магазин пистолета – тихо, без единого щелчка, – и кивает «Дживсу». Киллер не поколебался. Я достаточно повидал таких людей: это машина. Он не испытает угрызений совести. Нет, мужик не наслаждается тем, что делает. Но и не рыдает ночью в подушку, – мёртвые ему не снятся. Всего лишь банальнейшая работа.

Я встаю между ним и Ильёй и проявляюсь. «Кабан» нажимает на спуск.

Я слышу до отвратности противное чмоканье, меня чуть не сбивает с ног. Ещё бы, я уже нахожусь в человеческом теле. Мозг пронзает подзабытое чувство страшной ярости.

ЭТА ТВАРЬ НЕ УСОМНИЛАСЬ. НИ НА МГНОВЕНИЕ.

Бьюсь об заклад, «Дживс» и «Вустер» ничего не успели понять, – ход дальнейших событий занял несколько долей секунды. Время остановилось в режиме «слоу-мо», как сейчас модно называть замедленную съёмку. Воздух сгустился – не во всём пространстве палаты, а вокруг лиц обоих киллеров. Он стал вроде снега, белым и рассыпчатым. Я заглянул в глаза «кабану» и нежно улыбнулся. Его кожа начала белеть, выравниваться. Щетина осыпалась со щёк, словно невидимый цирюльник сбрил её одним взмахом бритвы. Зрачки расширились и замерли, в глазных впадинах что-то звякнуло. То же самое происходит и с «Вустером», чьи волосы прядями падают на пол. Плавно порхая, как бабочка, на линолеум опустился и «макаров», не издав ни малейшего шороха. Мне слышится музыка – набор звуков колокольчика, типа трелей сломанной музыкальной шкатулки. «Кабан», полагаю, вряд ли сообразил, что на него смотрит сама Смерть.

Со стороны мы похожи на трёх мух, застывших в янтаре.

По лицам «Дживса» и «Вустера» ползут трещины. Сначала мелкие, затем побольше – расширяясь, как паутина. Их одежда превращается в пепел, расползается на пушинки. Я не могу объяснить, что сейчас с ними делаю. Со мной такое уже бывало… Не помню, сколько раз, не больше пяти за всю мою историю, я ощущал безудержный гнев либо возмущение. Что конкретно в такие моменты происходит, я сам толком не понимаю. Похоже, Мастер наделил меня способностью убивать неосознанно: в состоянии бешенства, когда ты не в силах контролировать собственное поведение. Для справки – я вовсе не благородный мушкетёр. Я убивал не только плохих, но и хороших людей. Без жалости.

Впрочем, для меня все люди мусор. Я вам это сто раз объяснял.

Я прикончил целый батальон английских солдат в Турции 12 августа 1915 года. Очевидцы потом рассказывали: «Овраг окутал белый туман, и они исчезли»[20]. «Томми» были случайными жертвами. Я возвращался с приёма двадцати тысяч душ и был изрядно расстроен, а несчастные попались под руку. О, а вы что думали? Если у меня коридор в офисе расписан пальмами и жирафом с бегемотихой, так я сразу котик пушистенький? Напрасно. Пропавший в море экипаж судна «Мария Селеста»[21] – тоже моих рук дело. А во время Варфоломеевской[22] ночи я убивал и католиков, и гугенотов: потому что натурально взбесили своими бесконечными разборками. И ладно, раз уж пошёл вечер откровений – думаете, Мюллера и Бормана найдут? Правда? Ха-ха, а вот и зря. Это я их убил в Берлине – честно говоря, они мне никогда не нравились. Как это называют врачи? Кажется, «состояние аффекта». Пространство вокруг меня становится ледяным облаком, и я раскрываю настоящие объятия Смерти. Мир, конечно, я уничтожить не смогу. Но всё живое, что рядом, – без проблем. Зачем во мне заложили подобную функцию? Я не в курсе. А разве у вас не так? Большинство людей на этой планете целы и невредимы лишь потому, что за убийство положено пожизненное заключение либо смертная казнь. Иначе они давно бы угробили друг друга. Некоторые так и делают, я в Америку часто езжу – да и в Москву, случается. Помните юриста, недавно перестрелявшего коллег на аптечном складе? Я прибыл за пять секунд до начала бойни. Брейвика второй раз и вспоминать не хочу. Жаль, его не казнили. С удовольствием послал бы эту сволочь работать косарём на юг Бангладеш.