Маргарита Епатко - Ущелье

Женщина вышла из конюшни и, не церемонясь, набрала ведро воды, не обращая внимания на несущиеся из колодца стоны и охи.

– Я вот родителям вашим расскажу про баловство, – крикнула она вниз и стоны затихли.

– Детки, – выдохнула сердито казачка и пошла драить хату. Потом выплеснула грязную воду на улицу. Та растеклась лужей, вымывая из пыли отброшенный камушек. Он засверкал на солнышке, как драгоценный.

– Что там соседка про добрую старушку говорила? – Галя потянулась за камушком. Нагретый на солнце кругляшек уютно лег в ладони.

А почему бы и не сходить? Если станичная ведьма голову морочит, и подарки от нее принимать не хочет. Почему бы не посоветоваться с доброй бабушкой. Муж-то у нее один, а детишек полный дом.

Авдотья выглянула за дверь, провожая улетающую дочь взглядом. Потом, накинув на плечи дорогую шаль с бахромой, быстро прошла через двор и, закрыв калитку, поспешила прочь. Подойдя к нужному дому, она затаилась у плетня.

Яркая луна освещала станицу. Прямые, расчерченные по военному образцу улицы, позволяли с любого места видеть околицу и находящуюся за ней крепостную стену. Но старый столетний абрикос, росший на этом месте задолго до появления крепости, надежно скрывал ведьму от ненужных взглядов.

Ей не пришлось долго ждать. Тихонько открылась дверь хаты и женщина, оглядевшись, выскользнула во двор. Закутанная до пояса в теплый серый платок из козьей шерсти, она слегка поежилась ночной прохладе. Потом переложила узелок из правой руки в левую и тихонько открыла калитку.

– Далеко собралась, соседушка? – тихий голос ведьмы, заставил женщину ойкнуть и подскочить на месте.

– Тихо, тихо, людей разбудишь, – сказала Авдотья, выходя из тени абрикоса. – Куда это ты Галя, на ночь глядя. Мыслимое ли дело, баба на сносях заполночь по станице шастает. Не ровен час, родишь на улице, – говоря это, ведьма подходила все ближе и ближе, глядя в лицо тетке.

– Я того, по делам, – Галя поняла, что не в силах двинуться с места. Она торопливо заснула руки с узелком за спину.

– Несешь чего?

– Так гостинцев собрала: яичек, сметанки.

– Кому?

– Кому-кому, – женщина запнулась, глаза ее забегали. – Да тебе же. В благодарность.

– Ну-ну, – произнесла ведьма, продолжая в упор смотреть на жену Николы. – Раз мне, так давай.

– Ты ж не хотела брать, – растерянно произнесла Галя.

– А я передумала, – ведьма протянула руку, принимая из дрожащих пальцев Гали узелок. – А теперь, говори, где встретится с ней должна?

– С кем это? – Галя вздрогнула от вопроса.

– Не серди меня, – глаза ведьмы полыхнули огнем, волосы как живые зашевелились на плечах.

– У задних ворот, – женщина всхлипнула. – Прости меня дуру. За мужа я боюсь. Пятеро у меня. Ну, как случится что? Одной мне всех поднимать.

– Муж у тебя казак, на службе. Небось, знала за кого шла. А того не понимаешь, что через тебя глупую как раз до него добраться хотят.

– Прости, – тетка, тихонько подвывая, бухнулась на колени.

– Не у меня, у сына пока не рожденного прощенья проси. И помни, не поймешь по-хорошему, будет по-плохому. Надумаешь еще какую глупость совершить, прокляну. Век будешь колодой на печи лежать.

– Ой, мамочки, – женщина рыдала, обхватив живот руками. – Я ж ничего такого не думала.

– Надо думать. Теперь иди, – приказала она Гале, указав на дверь хаты.

Баба подхватила подол и кинулась в дом.

Ведьма услышала, как звякнула щеколда, усмехнулась и положила узелок на землю. Потом сняла с плеч дорогую шаль, тряхнула ей перед собой и наклонилась за узелком. Когда женщина разогнулась, она поправила простой серый платок на плечах, погладила округлившийся живот и утиной походкой тетки на последних сроках беременности двинулась к задним воротам крепости.

– А я уж заждалась тебя, милая, – благообразная старушка сидела на валуне у ворот. – Принесла, что сказано?

Женщина кивнула и застыла.

– Ну, так давай, – старушка протянула руку и почти выхватила из рук у бабы узелок.

Быстро развязав его, она уставилась на комья земли, перемешанные с сухой листвой.

– Что это? – непонимающе уставилась она на бабу.

– Землицы на местном кладбище насобирала, да тебе в подарок принесла, – раздался звучный голос. Серый платок сполз с головы. Длинные волосы казались живыми в желтоватом свете луны.

– Охо-хо-хонюшки, – застонала бабка, – зачем же ты так? Я же не со зла, Авдотьюшка. Я же помочь ей хотела.

– Так тебе для помощи рубаха старая ее мужа понадобилась? – Авдотья вытащила из большого кармана передника простую ситцевую рубаху.

– Точно, – старушка подалась вперед, стараясь дотянуться скрюченными ручонками до рубашки. Она силилась подняться. Но узелок с землей словно пригвоздил ее к валуну.

– Хороша помощь! Сначала без ребенка, а потом и без мужа оставить, – Авдотья вздохнула и присела на соседний камень.

– А кто ей, дуре, виноват? – окрысилась бабка. – Ее лицо вытянулось, нос заострился. Она и правда напоминала грызуна, попавшего в мышеловку. – Неужели мы с тобой из-за глупой бабы драться будем?

– Драться не будем, – сказала Авдотья.

– Вот и ладненько. Давно тебе пора к нам присоединиться. Сила за нами стоит великая, никем немереная. Чудеса творит, желания исполняет. Мне вот вечную жизнь дала и тебе много чего дать может, – старушка перешла на заговорщический шепот. – Я место покажу. Только тебе. До того никому не показывала.

– Да видела я это место, – Авдотья зевнула, – Морок там и обман один. Ты вон от своей вечной жизни, гляжу, не больно счастлива. Таскаешься по аулам, да станицам. Никак угомониться не можешь.

Старуха настороженно замолчала, не понимая, куда клонит ведьма. Потом насупилась. Козел на ее вышитом фартуке попытался поднять голову. Он уже раскрыл рот, чтобы издать обычное меканьке, но земля из узелочка как нарочно просыпалась ему на голову. Козел неожиданно хрюкнул и затих.

– Ты не понимаешь, с кем связалась, – злобно сказала бабка. – Это наша земля. Всегда на ней жили и теперь людей отсюда вытравим.

– Надоело мне с тобой болтать. Поздно уже. Спать хочу. – Авдотья лениво потянулась и встала.

– Ты не посмеешь бросить меня здесь!

– А что не хочешь с людьми поутру поговорить? Скажешь им прямо в лицо, что, мол, заняли вы мою землю, а потому пошли вон отсюда.

– Издеваешься? – старуха извернулась, стараясь скинуть с рук узелок.

Концы развязанного платка плясали и извивались, ускользая от крючковатых пальцев бабки. Но ей удалось ухватить один из них. Она довольно хихикнула, дергая платок. Земля просыпалась ей на колени, с тихим шуршанием вгрызаясь в фартук и юбку.