Брайан Ламли - Вамфири

Огибая сваленные в кучи старые сланцевые плитки и перешагивая через разбросанный по вымощенному полу сломанный и ржавый инвентарь, Юлиан подошел к подножию деревянной лестницы.

— Вот он, сеновал, — сказал он, обернувшись и обратив к Хелен внимательный взгляд темных глаз. Она не могла их видеть, но всем существом чувствовала этот взгляд.

Он двигался иногда так плавно, что казалось, будто он ходит во сне. Именно таким образом он осторожно, шаг за шагом, стал подниматься по ступеням.

— Здесь и в самом деле еще лежит солома, — проговорил он лениво, намеренно растягивая слова.

Хелен следила за ним, пока он не скрылся из вида. В нем чувствовался какой-то неутоленный голод. Отец считал его мягким, почти что женственным, но Хелен думала по-другому. Он казался ей обладающим разумом диким зверем, волком, действующим ненавязчиво, исподтишка, будучи всегда настороже в ожидании подходящего случая...

Она почувствовала, как внутри у нее все напряглось, и, прежде чем последовать за ним, несколько раз глубоко вдохнула.

— Теперь я вспомнила! Этот дом принадлежал твоему прадедушке, так ведь? — сказала она, осторожно поднимаясь по лестнице.

Наконец она оказалась на сеновале, где потемневшее от времени, пропитанное пылью сено было собрано в три пирамидальных стожка. С одной стороны чердак был открыт, и от дождя и непогоды защищен выступающими частями фронтона. Сквозь щели в крыше на сеновал проникали тонкие лучики солнца, в которых плясали пылинки. Желтые пятна солнечного света видны были на полу.

Перочинным ножом Юлиан разрезал веревки, скреплявшие один из стожков, самый высокий. Словно раскрывшаяся древняя книга, он развалился на части, и Юлиан принялся руками разгребать сено.

«Это похоже на цыганскую постель, — подумала Хелен, — или на ложе распутника».

Она упала лицом вниз в сено, сознавая, но совершенно не заботясь о том, что платье при этом задралось, открыв трусики. Она не сделала даже попытки поправить его, но вместо этого слегка раздвинула и вытянула ноги и выгнула спину. Ей удалось создать впечатление, что движение было совершенно непроизвольным, хотя на самом деле это было далеко не так.

Она чувствовала, что неподвижно стоявший за ее спиной Юлиан внимательно наблюдает за ней, но не обернулась, а положила на руки подбородок и принялась смотреть на улицу сквозь открытый конец чердака. Отсюда хорошо были видны стена, ограждающая территорию поместья, извилистая дорога и лесные заросли. Тень Юлиана закрыла солнце, и Хелен затаила дыхание. Раздался шорох сена... он подкрался, словно лесной волк, и стоял теперь прямо над ней.

Мягкая шляпа упала слева, затем в шляпе оказались темные очки, а сам он опустился на сено справа от Хелен, как бы случайно обняв ее рукой. Движение было будто непроизвольным, а прикосновение руки — легким, как перышко, и в то же время ей показалось, что ее придавила железная балка. Юлиан лежал подперев голову рукой, он оказался чуть впереди нее, и ему должно было быть очень неудобно вот так обнимать ее. Руку, протянутую к ней, ему приходилось держать на весу, и она от напряжения начинала уже подрагивать, но он, казалось, не обращал на это внимания.

— Да, имение принадлежало прадедушке, — наконец, ответил он на ее вопрос. — Он жил и умер здесь. Оно перешло по наследству к матери Джорджины. Ее мужу, моему деду, здесь не нравилось, поэтому они сдали его в аренду и переехали в Лондон. Когда родители Джорджины умерли, имение перешло к ней, но к тому времени оно было передано в пожизненное пользование какому-то старому полковнику, жившему в нем. В конце концов умер и он. И тогда Джорджина решила продать имение. С этой целью она приехала сюда, взяв меня с собой. Мне тогда, кажется, не исполнилось и пяти лет, но я помню, что мне здесь очень понравилось и я сказал об этом Джорджине, добавив, что с удовольствием жил бы здесь. Джорджине эта идея пришлась по душе.

— Ты действительно необыкновенный человек, — сказала Хелен. — Я абсолютно ничего не помню о том времени, когда мне было пять лет.

Рука Юлиана при этом соскользнула вниз и коснулась ее бедра у самого основания. Хелен почувствовала, что его пальцы буквально излучают электрический ток. Она понимала, что на самом деле такого быть не могло, но ощущение не проходило.

— А я все помню почти с момента своего рождения, — ответил он. Голос его звучал напряженно, казалось, гипнотизировал ее. А может быть, и впрямь было в нем нечто гипнотическое? — Иногда мне даже кажется, что я помню то, что происходило еще до моего рождения.

— Что ж, возможно, этим и объясняется твоя «неординарность», — сказала Хелен. — Но какое отношение это имеет ко мне, что делает незаурядной меня?

— Твоя невинность, — мурлыкающим голосом немедленно отозвался он. — И твое желание лишиться ее. — Рука его нежно поглаживала, ласкала ее ягодицы и ложбинки под ними, пальцы были наэлектризованы до предела.

Хелен зажала в зубах травинку и со вздохом перевернулась на спину. Платье ее поднялось еще выше. Не глядя на Юлиана, она широко раскрытыми глазами изучала косо лежавшие ряды черепицы. Когда она повернулась, Юлиан лишь чуть приподнял руку, но не убрал ее.

— Мое желание лишиться невинности? Почему ты так решил? — Тем не менее про себя Хелен подумала:

«Потому что это слишком очевидно».

— Я читал об этом. Все девушки твоего возраста хотят этого.

Она не заметила, когда это произошло, но голос Юлиана изменился. Это был вновь голос взрослого мужчины — низкий, глубокий, мрачный.

Его рука легла ей на живот, задержалась возле пупка, потом скользнула вниз и проникла под резинку трусиков. Однако продвинуться дальше Хелен ей не позволила.

— Нет, Юлиан, ты не можешь... — остановила его Хелен, схватив за руку.

— Не могу? — охрипшим и задыхающимся голосом переспросил он. — Но почему?

— Потому что ты был прав — я невинна. И к тому же сейчас не время.

— Не время? — Он дрожал от возбуждения. Хелен оттолкнула его и со вздохом ответила:

— Понимаешь, Юлиан... у меня кровотечение.

— Крово... — он откатился и резко вскочил на ноги, трясясь, как в лихорадке. Хелен удивленно уставилась на него.

— Ну да, кровотечение, — ответила она, — это вполне естественно, ты разве не знаешь?

Теперь уже лицо его было не бледным, а, наоборот, налилось кровью и стало багровым, как у пьяницы, и сквозь узкие щелочки глаз виднелись темные зрачки.

— Кровотечение! — на этот раз ему удалось, хотя и с трудом, произнести слово полностью. Его протянутые к Хелен руки с согнутыми пальцами были похожи на звериные лапы, и на мгновение ей показалось, что сейчас он набросится на нее. Ноздри у Юлиана раздулись, а уголок рта дергался, как при нервном тике.