Ричард Матесон - Отзвуки эха

Я заставил ее выпить успокоительное, уложил в постель и долго сидел рядом, дожидаясь, пока оно подействует. Убедившись, что Энн крепко спит, я вернулся в кухню и достал блокнот. Все обстояло не так просто, как объяснил Алан. Здесь присутствовало что-то еще. Если Элен Дрисколл хочет вернуться в этот дом, зачем она отправляет мне записки? И, что еще более важно, почему она вещает устами моего ребенка, обращаясь при этом к своему родственнику?

Только если предположить, что с ней что-то случилось... Если она... Нет.

Я решительно отвергал эту мысль. И не собирался бесконечно повторять свои же ошибки. Это была новая ловушка. А я намеревался впредь вести себя более хладнокровно, тщательно продумывать каждый шаг, не делать поспешных выводов и не решать с ходу вопросы, на обдумывание которых великие философы прошлого тратили свои жизни, но так и не находили ответа. Пока я был готов признать только одно: ситуация сложнее, чем предполагали мы с Аланом.

Я взял карандаш, поднес его к бумаге и уставился в окно. Надо было отвлечься, сосредоточить внимание на чем-то постороннем, тогда рука начнет двигаться автоматически. Таким образом включается подсознание. Я где-то слышал, что некоторые люди могли одновременно читать и писать. А кто-то даже писал во сне.

Мне было видно окно кухни в доме Элси.

У нее снова были гости. Все сидели за столом и, насколько я понял, играли в карты. Временами до меня доносились взрывы смеха. Но даже шум почему-то не отвлекал меня. Я смотрел на Элси и вспоминал свои ощущения от ее не слишком праведных и не очень чистоплотных мыслей. И еще я пытался представить себе хаос, который наверняка воцарился бы в мире, если бы все вдруг стали телепатами. Наверное, общество, в котором каждый его член является открытой книгой для своих соседей, не смогло бы существовать. Хотя, если до этого когда-нибудь дойдет, вероятно, человечество достигнет той степени зрелости, при которой оно сможет пользоваться своими способностями разумно.

Прошел час. Рука, сжимавшая карандаш, затекла и начала болеть. Но карандаш остался неподвижен.

Еще час прошел. Я плюнул и решил идти спать. Опыт явно не удался. Но пока я натягивал пижаму, в голову пришла другая мысль. Похоже, сила Элен Дрисколл слабеет. Сначала она мне являлась сама, потом заговорила устами моего малыша, заставила мою руку писать. Что вынуждает ее искать всякий раз новые способы общения? Если она — дух, а этот факт я бы ни за что не признал даже перед самим собой, то странный какой-то дух, непоследовательный. Мечется во все стороны, тычется даже в самые узкие щелочки. Интересно, это возможно? Видимо, да. Если предположить, что после смерти человека остается душа, она же не знает, что ей делать. Если ее грубо вырвали из жизни и бросили в реку забвения, это должно больше чем просто испугать, ошеломить. Поэтому, если Элен Дрисколл...

На этом я прервал свои мудрые размышления и посоветовал сам себе не лезть в дебри потустороннего мира. Можно забраться слишком далеко. Я поставил перед собой другую задачу — попытаться связаться с Элен Дрисколл, а если повезет — увидеть ее. Я не чувствовал никакого физического дискомфорта, как это было ранее, и ничего не боялся. Я подозревал, что становлюсь, по определению Алана, развитым медиумом, который уже не беспомощен перед новым знанием. Но почему так получилось, я не знал.

Часы показывали без двадцати час, когда я выключил свет, уселся на диван и попробовал сконцентрироваться.

Я не ложился и не закрывал глаза. Чувствовал, что это не нужно. Возможно, не следовало и свет выключать. Разве не говорил Алан, что развитые медиумы успешно проводят свои сеансы при свете дня? Но я сам где-то читал, что свет ослабляет психическое восприятие, поэтому решил выбрать самый легкий путь. В конце концов, я все еще был новичком в этом деле.

Мой поиск Элен Дрисколл не был реальным, динамичным процессом. Я не шептал:

"Где ты? Если ты здесь, стукни ножкой кофейного столика один раз, если хочешь сказать «да», и два раза — если «нет».

Я просто попытался выбросить из головы все мысли, если можно так сказать, освободил место и ждал, что она как-нибудь себя проявит. Я же был медиумом, и она должна была проявить себя через меня.

Я находился в полусонном состоянии, когда почувствовал первые признаки вторжения. Только я ожидал установления контакта с Элен Дрисколл, а не того, что произошло.

Сначала было напряжение, странное двойственное чувство страха, смятения и одновременно противодействия ему. Я повертел головой, ожидая увидеть гостью в черном платье, но комната была пуста. Появилось недомогание, очень похожее на то, что я испытывал в первую ночь, и в то же время — нечто другое. Я словно стал зеркалом, отражающим это чувство. Напряжение было везде, только не во мне.

Я решил, что это как-то связано с Элен Дрисколл, и попытался разобраться в своих ощущениях. Неужели это ее чувства и эмоции? Точно я сказать не мог, но предположил, что тут что-то другое. Мне показалось, что вокруг существовала какая-то аура, чуждая ей. Тем не менее я попытался вникнуть в суть. Она чем-то очень расстроена? Она в беде?

Я встал, чтобы пойти за карандашом и блокнотом.

И тут же рухнул на диван, буквально сбитый с ног непонятным, чисто животным чувством. Оно было слишком сильным, слишком близким. Оно текло передо мной, беспрерывно дробясь и сразу же снова сливаясь воедино. Словно я смотрел на отражение в воде, а чья-то шаловливая рука плескалась, рассеивая образ, не давая его рассмотреть и узнать.

Все еще не ведая, что мне явилось, я продолжал думать об Элен Дрисколл. Это было ее чувство, теперь я был уверен. Она старалась что-то мне передать, но я не мог понять, что именно. Пока я ощущал лишь нечто туманное и бессвязное. Это был гнев или даже нечто большее — дикая ярость, еще была обида и ненависть. Но я никак не мог понять, к кому конкретно Элен Дрисколл испытывает столь сильные чувства. А в том, что это была именно она, у меня больше не было сомнений. Возможно, решил я, она за что-то всерьез обижена на Сентаса. В конце концов, именно к нему она обращалась. «Ты меня знаешь, Гарри Сентас».

Я принялся мысленно строить всяческие предположения. Возможно, она была слишком близка с сестрой, а Сентасу это не нравилось, и он вынудил ее уехать. Или, наоборот, она была любовницей Сентаса и уехала, опасаясь, что сестра поймает их на месте преступления. Не исключено, что миссис Сентас и в самом деле узнала об их любовной связи и именно она заставила сестру покинуть дом. Тогда вполне объяснима некоторая натянутость, постоянно присутствующая в отношениях этой супружеской пары.

Я продолжал обдумывать возможные варианты, а вокруг меня продолжали мелькать неясные образы, до неузнаваемости искаженные невидимой рукой. Единственное, что оставалось неизменным, — это подступавшие все ближе, нарастающие волны ярости.