Евгения Грановская - Не смотри ей в глаза

Маша Любимова сидела в салоне своего автомобиля, но, глядя на замерзших прохожих, тенями скользящих по сумеречному городу, она чувствовала, как ее саму пробирает дрожь. Прижав телефонную трубку к уху, она услышала голос матери:

– Здравствуй, Мария!

Голос звучал холодновато, впрочем, как всегда.

– Привет, мам! Рада тебя слышать!

– Хватит изображать радость, милая. Я ведь знаю, что мой голос для тебя не приятнее зубной боли.

– Мама, – с упреком сказала Маша.

– Ничего, я не обижаюсь. В конце концов, терпеть нападки детей – удел всех молодых матерей, которые пытались жить не только ради ребенка, но и для себя.

– Молодых? – опешила Любимова. – Ты ведь родила меня в двадцать пять.

– Не обязательно было мне об этом напоминать, дорогая. Кроме того, современные женщины начинают подумывать о ребенке лишь после тридцати.

– Я родила своего Митьку в двадцать…

– Долго ты еще собираешься изводить меня разговорами о возрасте?

Маша смутилась.

– Прости, мам.

– Ничего, мне не привыкать.

Любимова закусила губу и нахмурилась.

– Слушай, мама, и как это у тебя получается?

– Что именно, дорогая?

– Все время заставлять меня чувствовать себя виноватой.

– Ах, оставь это! Не было бы вины, не было бы и чувства вины. Но я рада, что ты не совсем потерянный в этом плане человек. В отличие от твоего отца, кстати говоря.

Маша не думала, что это было кстати, но возражать не стала.

– Ты давно говорила с ним? – спросила мать.

– На прошлой неделе.

– Этот старый зануда принимает лекарства, которые я ему через тебя отправила?

– Мам, я не знаю. Говорю же: я с ним не общалась с прошлой недели.

– Его телефон молчит.

– Да, я в курсе. Ты же знаешь, когда у него плохое настроение, он отключает телефон.

– Ты должна его проконтролировать.

– Как?

– Как? Съезди к нему. Сегодня же.

– Мам, я не…

– Он зануда и пустозвон, но он не заслужил такого отношения со стороны родной дочери!

Любимова откинула со лба светлую прядь волос.

– Мам, почему бы тебе самой ему не позвонить?

– Не говори глупости, – отрезала мать. – Мы с ним давно чужие люди.

– Но, мам…

– И прекрати мамкать. Я тридцать лет «мам».

Маша усмехнулась:

– Тридцать? Ты мне льстишь.

– Я льщу себе, ты здесь ни при чем. Так ты съездишь к отцу?

Любимова взглянула на циферблат наручных часов.

– Съезжу. Но было бы хорошо, если бы ты сама…

– Передавай ему привет!

Мать отключилась. Маша вздохнула и устало проговорила:

– Если судить по поведению мамы, мое детство все еще не закончилось.

Она набрала номер капитана Волохова и снова прижала трубку к уху.

– Да, Марусь, привет, – отозвался Толя сипловатым, сонным голосом. – Ты уже встала или еще не ложилась?

– Встала. Час назад.

– Чего так рано?

– Бессонница. Решила поехать на работу пораньше, но позвонила мама и попросила навестить отца.

– Она у тебя тоже ранняя пташка?

– Наоборот. Думаю, как раз она еще не ложилась. Наверняка приехала домой от какого-нибудь ухажера.

– Так рано? Зачем?

Маша сдвинула брови.

– Она терпеть не может спать в чужих квартирах.

Толя усмехнулся:

– Твоя мама – зажигалка.

– Да уж, – невесело проговорила Маша. – Слушай, Толь, я задержусь на часок, прикроешь меня?

– Конечно.

– Спасибо! Ты – лучший!

– Да ладно тебе, – отозвался Волохов довольным голосом.

Маша помедлила секунду и осторожно спросила:

– Толь, как ты?

– Нормально, – ответил он басом.

– У врача был?

– Нет.

– Но…

– Говорю тебе – я в норме. – Толя пару секунд посопел в трубку, затем спросил недоверчивым голосом: – Надеюсь, ты не рассказала Старику о моих глюках?

– Нет, – сказала Маша.

– А Стасу?

– И Стасу тоже. Толь, я же обещала, что никому ничего не скажу. Но твоя версия о том, что грабитель просто выключил тебя, звучит не слишком убедительно.

– Знаю. – Волохов вздохнул: – Но другой-то у меня все равно нет.

– Ты обещал, что покажешься врачу и сделаешь ЭЭГ мозга. Мы не знаем, с каким видом ментального воздействия столкнулись.

– Брось, Марусь. У меня не только крепкий череп, но и мощные мозги. Их никаким воздействием не перешибешь.

Маша улыбнулась:

– В этом я не сомневаюсь. Ладно, поговорим, когда я приеду. Держись там!

– Постараюсь. До встречи!

В это утро Любимов-старший, бывший следователь и адвокат, а ныне – простой российский пенсионер, был чуть менее сварлив, чем обычно. Слишком давно Маша не была у отца, и он успел соскучиться, хотя и не говорил об этом открыто.

– Слушай, дочь. – Он прихлебывал из чашки травяной чай, который заваривал из своего собственного сбора.

– Пап, это лекарство ты должен принимать каждый день, – выговаривала Маша отцу. – Главное – регулярность. Если ты пропустишь хотя бы день, толку от него не будет никакого.

Любимов поморщился.

– Ну, хватит про лекарства, – проворчал он.

– Пап!

– Я слушал тебя пятнадцать минут без перерыва. Ты снова и снова втолковываешь мне одно и то же – по кругу, как идиоту. Но я еще не выжил из ума.

– Я и не говорила, что ты выжил из ума. Но лекарства…

– Закрой эту тему, дите! Закрой, если не хочешь, чтобы я озверел! Лучше расскажи мне про вашего грабителя. По телефону ты говорила, что он вывел из строя видеокамеры?

– Да, пап.

– Как он это сделал?

– Мы пока не знаем. Ребята из техотдела в шутку говорят, что этот человек носит с собой что-то вроде портативной электромагнитной пушки. А еще никто из свидетелей не может вспомнить, как он выглядел. Ну, или описывают его совершенно по-разному. В общем, дело странное и загадочное. Давай вернемся к лекарствам…

Любимов сделал рукой останавливающий жест и сказал:

– Что же тут загадочного? Вы имеете дело с обыкновенным гипнотизером.

Маша посмотрела на отца недоверчивым взглядом:

– Пап, ты это серьезно?

– Конечно, – сказал отец, доедая пирожное. – А что, собственно, тебя удивляет, дите?

– Ну…

– По-твоему, все люди одинаковы?

– Нет, конечно, но…

– Был такой прыгун в высоту – Виталий Бубка, так вот он впервые прыгнул выше шести метров и семь раз был чемпионом мира. У него семнадцать мировых рекордов! А Жаботинский поднял в рывке штангу весом сто восемьдесят четыре килограмма! Скажи-ка мне, дите, много людей способны на это?

Маша дернула плечом:

– Пап, ну это же просто спорт. Накачанные мускулы, натренированная координация движений…

– Да ну? А как насчет шахматиста Алехина? Однажды он сыграл вслепую одновременно двадцать семь партий! И двадцать две из них выиграл!

– Может, ему попались слабые противники?