Сборник страшных рассказов. Voice - Коллектив авторов
Я очень боялась увидеть своих, и Аньку-дурочку тоже заставляла глядеть под ноги, не поднимай глаза, не смотри, не смотри. Хотя почему дурочку, она теперь была единственная моя Анька, и застряла она во вполне взрослом, а не ясельном, до-сознательном возрасте, как всё эти, в коровнике.
В дверях мелькнула чья-то тень. Я дернула Аньку вниз:
– Садись.
– Тут накакано…
И правда, угораздило же. Мы плюхнулись точно рядом с обделавшим свои синие треники Коляновым батей. Он сидел, запрокинув голову, и сипло, со всхрапами мычал. Его плешивая макушка была покрыта какой-то пульсирующей слизью.
– Сиди и мычи, – сказала я.
– Как телёночек? – захихикала Анька.
– Если не станешь мычать, тебя поймают и в печь кинут.
Анька запрокинула голову и тоненько, хрипло замычала. И я замычала, распахнув зарёванные глаза. Першило в горле, иногда подташнивало. С крыши в рот сыпался какой-то песок.
Вспышки света снаружи перешли в сухой треск, точно молнии били совсем близко, потом в грохот, сквозь который прорывалось многоголосое, равнодушное:
– Возврат. Возврат.
Я мычала.
Были уже предрассветные сумерки, когда мы с Анькой, прячась за деревьями и озираясь, добрались до асфальтового горба, который строил нам барин, да не достроил. Велосипеды лежали на том же месте, заледеневшие, мокрые от росы.
И вокруг никого не было. Даже мычание из заброшенного совхоза досюда не долетало.
– Ты куда? – удивилась я, глядя, как Анька, ойкая от холода, забирается на велосипед.
– Домой. Мама наругает.
«Твоя мама мычит в коровнике», – подумала я, а вслух сказала:
– Нас же изучать теперь будут. На опыты сдадут.
– А может, забудут и плюнут. Прям слюной. Меня ба в Кащенко всё собирается отдать и ничего. А ты не вернёшься?
– Нет, – я даже задрожала. Мне сначала всё это надо было переварить: Стас, Колян, мычащий коровник, клоны в шляпах, нож в их дождевичной плоти, мёртвый свет, возврат, возврат, да господи…
– А что теперь делать будешь?
– Жить в лесу, молиться колесу… Там видно будет.
– А как тебя зовут? – приподнявшись на педали, спросила Анька.
Поморщившись от боли в надсаженном горле, я рассмеялась:
– Хороший вопрос, а главное – своевременный.
Я хотела обнять её на прощание, но заметила только тень, стремительно тонущую в напитанном таволгой тумане. Всё-таки Анька-дурочка, то есть теперь просто единственная Анька, ездила на велосипеде быстрее всех.
* * *А нашли их всех не в коровнике. Нашли их на запотевшем от росы поле возле совхоза, тела были выложены аккуратной ровной спиралью. И уже не мычали. Меня до сих пор пот прошибает – значит, пока мы с Анькой прощались у асфальтового горба, кто-то методично выкладывал из наших родных спираль. Не сами же они туда сползлись.
Хотя в отчётах записали – сползлись. И журналисты со следователями начали слаженно так, дружно придумывать сплетни про загородное гуляние, дачный пикник под звёздами, проводы лета подальше от надоедливых детей… Устроили на свежем воздухе попойку дачную с грибочками – где столы, где бутылки, где грибы эти чёртовы, я вас спрашиваю? – да так и полегли. Почти всё живые – пара старичков схватили-таки кто инфаркт, кто пневмонию, – и у всех необратимые поражения мозга. От некоторых грибов такое случается, особенно если со спиртным совмещать.
«Многие дары леса имеют такой специфический эффект, есть даже любители этого дела, соблюдающие, естественно, микроскопические дозировки, – писал в одной отвратительно фамильярной, витиеватой – была тогда такая мода в местных газетах, – подхихикивающей между строк статейке известный миколог. – Кроме того, ядовитые грибы умеют мимикрировать под съедобные. Считайте это народными оправданиями или лесной пугалкой, но я лично присутствовал у смертного одра бабушки – божьего одуванчика, которая клялась, что всю жизнь собирала только боровики, однако вскрытие показало столько аматотоксинов, будто она питалась исключительно бледными поганками. Тут же, как видно, сами грибные токсины идентифицировать не удалось – это случается сплошь и рядом, наука порой не в силах определить, так сказать, точное орудие грибного преступления – но специфика их воздействия налицо».
Следующим летом произошёл новый громкий случай – сгорел пригородный автобус, с пассажирами. Но про нас забыли ещё раньше. Дачники отравились грибами – слишком скромный инфоповод.
* * *С тех пор прошли годы, а я всё живу. Не в лесу, конечно, колесу не молюсь, живу в однокомнатной квартире на окраине, одна. Кошку завела, а потом думаю – мало ли, что она там у себя думает под тоненьким черепом… Отдала кошку.
Я слежу. Я вроде как сторож им всем теперь, хоть никто меня и не ставил. Старшие наши, те, что спиралью лежали, почти всё поумирали уже. Аньку-дурочку спустя пару лет действительно сдали в Кащенко, хотя грибами она официально не травилась.
Те из спирали, кто помоложе был, – лежат во всяких центрах специальных, интернатах, делают там с ними что-то. Крепче всех Аня-большая оказалась, даже говорит немного, когда я к ней раз в год заглядываю.
– Нася… – и улыбается беззубым ртом. – Нася пышла…
– У неё всё Насти, – кивает сиделка. – А я дурочка почему-то. Серчала сперва, потом привыкла.
Я знаю, почему дурочка, но молчу.
И вот что я думаю. Записывают же не только сведения всякие, знания. Вирусы тоже записывают. Вот ковид помните? Вирусу надо не только записаться в человека, но и развиваться, а чтобы больше разносчиков было, надо медленнее их убивать, чтоб побегать успевали, поконтактировать. И способы передачи разные бывают. Сначала, чтобы внедрить, прямо в мозг записали, а потом пошло – воздушно-капельный, через насекомых, через экскременты, что там ещё бывает, я не инфекционист, не диванный даже, я, может, глупости сейчас говорю.
Я сторож. Я слежу.
Пока мир наш с ума сходит, в небо поглядывает, на соседей косится, ракетами перебрасывается – тянутся где-то тоненькие ниточки, встречаются, сплетаются, пыхнет белёсое облачко спор, чихнёт кто-то. И вот-вот что-то начнётся, а может, и идет уже по плану. Вы заметили, что их стало больше? Людей с глянцево натянутой кожей, с пустыми глазами у переносицы, с плотью такой дряблой, будто под ней совсем нет костей, но силы у них хоть отбавляй. Многие даже перестали носить шляпы. И у них действительно нет волос, так, пара приклеенных чёрточек или наращённые у самок для отвода глаз.
Если вы видели что-то похожее, если вы знаете – свяжитесь со мной. Для того в журнал и пишу. Координаты оставлять не буду, если вы тоже из сторожей – сами найдёте. А если вы безволосые, в шляпах – тоже приходите. Ножи бросать я научилась, и коллекция у меня теперь знатная. Там есть нож Стаса. Вы его знаете. Я ещё больше полюбила ножи после того лета.
Иногда
