Заря коммунизма (СИ) - Маргарита Вольная
Маша зашуршала баулами, загремела деревянными вешалками и едва не вывалилась в комнату. Мужчина в тёмном костюме насмешливо качал головой.
— Доброй ночи, — вежливо поздоровался он, а девушка покосилась на окно — чья-то голова по-прежнему торчала снаружи.
— Что с бабушкой? — дрогнувшими губами произнесла Маша.
— Она отдыхает. Не волнуйся, с ней всё в порядке.
— Зачем вы пришли?
— А зачем позвала? — председатель подался вперёд и очаровательно улыбнулся. Его лицо было чудовищно красивым, и Маша невольно задержала на нём взгляд. Бывает же такое — самый опасный вампир обладал внешностью, до которой большинству мужчин не просто далеко, а как до соседней галактики.
— Я не подумав…
— О как, — обиделся он. — А я пришёл, гостей привёл… Не хочешь их пригласить?
— Ни за что.
— Ну и ладно, ну и без них хорошо посидим.
За окнами зашуршали, и девочка испуганно посмотрела на улицу — несколько человек растворялось в сырой темноте уснувшего сада…
— Это вы им приказали?
— Да, я. Восхищает?
— Как?
— Вот так, — мужчина коснулся виска указательным пальцем и растянул улыбку. — Когда ты будешь со мной, тоже услышишь все мои мысли.
— Это больно?
— Ну, дорогая моя, всё самое приятное сначала больно, — засмеялся он. — Зато потом открывается такое… Так расскажи мне, чего бы тебе хотелось больше всего?
— Чтобы вы ушли и больше никогда сюда не приходили…
— А ещё? — нисколько не обиделся стратилат. — Самое сокровенное?
— Это и есть самое сокровенное…
— На моё место захотела? Сильно.
— Пожалуйста, уходите, я не подумав позвала…
Взгляд мужчины ожесточился. И хотя в комнате стояла темнота, Маша разглядела, как его губы перестали улыбаться, а лицо точно вытянулось.
— У меня не так много терпения, как кажется, — проговорил председатель и встал. — Мне всегда интересны настоящие мысли живых людей, а то потом от вас одно раболепство, даже иногда скучновато… Но не стоит долго тянуть.
Он подошёл к ней, высокий, статный, окружённый ароматом «Шипра», и девочка задрожала.
— Брось ты этот бесполезный кол. Ты уже приняла решение.
— Да, приняла.
— О-о-о, — отступил Константин Петрович и засмеялся, — героиню решила из себя сделать! Ну слушай, героиня. Чтобы всадить в меня кол, сперва ты должна разорвать остриём вот этот великолепный пиджак, затем рубашку, майку, затем мышцы, дальше ты должна попасть между рёбрами да попытаться их раздвинуть, чтобы коснуться сердца. Как, потянешь? А, ещё забыл, и всё это время я собираюсь сопротивляться. Так как? Справишься?
С каждым насмешливым словом Маша теряла надежду.
— Давай так, приведу три примера, чтобы ты поняла, от чего по глупости отказываешься. Первый — Галина Александровна, мой секретарь. Бедняжка мучилась от рака, врачи были бессильны, но посмотри — я дал ей жизнь! Женя Самойлов, мой механизатор, второй пример. У него на редкость стервозная жена, все соки из него выпивала, он думал в петлю, а теперь гляди — покорней женщины нет на селе! Ну и третий пример, хорошо знакомая тебе Люда.
Стратилат сделал паузу, наслаждаясь внезапно участившимися ударами сердца Маши, а затем продолжил:
— Ей так хотелось быть частью ладного механизма, чтобы все один за одного, чтобы общее дело и цель, и снова помог именно я! Теперь Люда получила инструмент, который позволил ей добиться прекрасного поведения от остальных!
— Но какой ценой…
— У каждого свой срок пребывания на земле. Кто-то умирает раньше, кто-то позже. Так к чему жизнь, когда цель достигнута? Эти трое получили то, что хотели, кто-то из них уже насладился сполна. Ведь когда больше не к чему стремится, всё тщетно, верно?
— Им есть к чему стремиться… Просто их стремления отняли и заменили подделкой.
— Ого, какие глубокие размышления! — расхохотался мужчина. — Не ожидал, скажу прямо!
— Вы отняли их волю, они всего лишь марионетки…
— Заметь, счастливые марионетки, — назидательно поднял палец он. — Вот ты можешь сказать, что счастлива?
Стратилат ударил по больному, и Маша не нашлась, что ответить.
— Так к чему воля, если она не приносит тебе никакой радости? И вообще, кто сказал, что воля — это хорошо? Может, как раз наоборот от неё все беды. Только подумай, каким бы славным был наш мир, если бы не было кто в лес, кто по дрова? У всех была бы единая цель и все бы радостно к ней стремились!
— А у вас какая цель?
Константин Петрович оскалился, и девочка впервые увидела два острых длинных клыка. Она застыла, глядя на них, и смогла оторваться только тогда, когда мужчина заговорил, скрывая их под губами:
— У меня — великая!
— А подробнее?
— Когда станешь по одну сторону со мной, сама всё поймёшь. Ответы появятся в твоей голове, как будто всегда там были. Ты ощутишь полную осмысленность существования, обретёшь цель, получишь силы для её достижения. Я не смогу передать этого словами.
— Накормить вас. Вот и вся цель… — выдавила Маша и удивилась, что ей хватило на это духу.
Мужчина двинулся на неё, но затем застыл и неприязненно сказал:
— Когда ты снимешь крестик, мы покончим с разногласиями.
— Разве он на вас действует?
Стратилат не ответил.
— Вы сегодня съели кашу со святой водой и не поперхнулись…
— Так вот почему она немного покалывала… — задумчиво проговорил он. — Но твоя бестолковая бабушка почти всю её выпарила. Да и вода эта так, комариный укус. Я бы и крестик мог сорвать, но хочу, чтобы ты это сделала сама.
— Не сниму…
— Ладно, — охотно согласился он, легко развернулся и зашагал в коридор.
Девушка ещё не поняла, что он уходит. Облегчение толкнуло в грудь секундой позже. Маша улыбнулась от внезапной радости и направилась следом, чтобы проверить, как там бабушка. Но через пару мгновений застыла.
Константин Петрович и не думал уходить. Он схватил Аграфену Степановну за ворот сорочки и потащил по полу, словно женщина весила не больше кошки. Немереная сила бурлила вокруг стратилата, он словно стал выше, его черты заострились, огрубели, пропало волшебное очарование, он превращался в монстра.
Мужчина бросил бабушку у ног оцепеневшей Маши и сказал совсем другим тоном:
— Я выпью её до последней капли, если ты не снимешь крест.
— Но это будет не по моей воле… — выдавила девочка. Она смотрела и смотрела на бессознательную женщину, гадая, жива ли она…
— Нет, по твоей. Я даю тебе выбор, — проскрежетал он, и на его лице надулись вены, окончательно обезображивая некогда прекрасного мужчину. Раздался треск — тёмный пиджак разошёлся по швам и оголил светлую рубашку, под которой видоизменялись мышцы.
Огромными длинными руками стратилат сгрёб Аграфену Степановну к себе. Он небрежно поднял её над полом, грубо толкнул голову
