Приходи вчера (сборник) - Мастрюкова Татьяна

Пока мама с тетей Валей, своей сестрой, возились на кухне и сплетничали, я с упоением наблюдал, как дядя Боря на расстеленном газетном листе в сотый раз разбирает и обратно собирает какие-то детали из своего запорожца.

Но сегодня, помимо нас с мамой, в гости нагрянула тети-Валина приятельница Ленка. Они вместе работали в какой-то конторе, и дядя Боря всякий раз говорил тете: «Что-то я эту Ленку на дух не переношу!» Но при этом свою неприязнь никак внешне не проявлял.

Конечно, я обращался к ней «тетя Лена», даже мама говорила ей «вы», но за глаза эта сухощавая женщина средних лет с пергидрольной химией на голове иначе как Ленкой почему-то не звалась.

Она как в гости придет к дяде с тетей, так сидит и сидит, никак не уйдет. Всегда до позднего вечера торчит. Тетя Валя думала сначала, это из-за дяди Саши, но Ленка совсем ему внимания не оказывала. Вообще, странное дело — все соседи по своим комнатам сидели, когда она наведывалась в коммуналку.

И все что-то у них не то после визитов этой Ленки происходило. То сломается что, то разобьется, то заболеют. Но тетя Валя говорила: совпадение.

Ну вот, дядя Боря иглу вбил, табурет убрал и опять мне подмигивает:

— Вот сейчас смотри!

Тут тетя Валя с мамой, весело переговариваясь, идут с кухни, плошку с салатом и кастрюлю с борщом несут. И Ленка за ними, с какой-то посудой тоже. Мама с тетей Валей вошли, тетя стала дяде выговаривать за газету и грязь на столе, тот засуетился, мама мне командует быстро дяде Боре помочь… А Ленка стоит на пороге, перед собой тарелку выставила и смотрит. Тетя Валя ей:

— Лен, мы сейчас, быстро. Проходи, проходи! — И дальше руководит дядей.

Мама меня подтолкнула, чтобы я тарелку у Ленки забрал, раз та мнется у двери. Я подошел, руки протянул, а она мне шипит:

— Не через порог!

Пришлось выйти в коридор. Она мне в руки сунула тарелку, я опять в комнату зашел. Обернулся, а Ленка эта стоит, глаза круглые, и прямо перед собой смотрит. И не входит в комнату. Уже и стол прибрали, и поставили кастрюлю и плошку с салатом, а Ленка все в коридоре торчит. Мама говорит:

— Тарелки разложите, Лена, а я пока курицу принесу с кухни.

А Ленка сразу встрепенулась:

— Я, я принесу курицу!

И долго на кухне возилась, будто курицу еще поймать надо было и ощипать, а не просто в гусятнице притащить. Наконец принесла и снова у порога стоит в коридоре, не заходит.

Тетя Валя уже удивилась:

— Ну что же ты, Лена? Входи давай, сейчас есть будем.

А та замялась, замялась и вдруг говорит, что ей уже надо бежать, срочное дело. А ее сумка модная — черная, лакированная — в комнате на спинке стула у двери висит. Ленка смотрит на нее, а все равно в комнату не заходит, даже руку не протягивает. И бледная какая-то, и одновременно раздраженная.

Дядя Боря тут мне опять подмигнул: «Видишь?» Встал такой вальяжно, сумочку театрально со стула снял, как какой-нибудь кавалер из фильма.

— Елена Викторовна, а вот вам ваш саквояж!

И галантно ей сумочку подает через порог. А та бледная вся, шипит:

— Через порог нельзя, через порог нельзя!

Потом вырвала свою сумку с таким видом, будто дядя Боря ей дохлую кошку протянул. Мне почему-то так сильно смешно стало, что я под стол свалился и там в рукав хохотал.

А Ленка зло крикнула:

— Не провожайте!

И только входная дверь хлопнула.

Тетя Валя сурово так на дядю Борю посмотрела и тихо сказала:

— Это что ты там начудил, а? Твоих ведь рук дело!

А дядя Боря опять мне подмигнул, брови домиком поднял и плечами пожимает:

— Что-то я эту Ленку на дух не переношу!

Тетя Валя потом маме рассказывала, что больше ее сослуживица к ним домой не приходила. Даже когда дяди Бори дома не было.

Чтобы в дом не могла зайти ведьма со злыми намерениями, чтобы утихомирить или вообще прогнать нечисть, по народному поверью, надо всего лишь вбить в дверную притолоку иглу, гвоздь или нож, туда, где не сразу разглядишь. С этими же целями втыкали в порог топор. Но и порчу могли навести так же — воткнув иглу в незаметное место втайне от хозяев дома.

ВЕНИК

Всем известен эффект плацебо в медицине и факт, что исцеляющее действие лекарства усиливается, если пациент уверен, что оно вернет здоровье. В обычной жизни примерно так же. Тебе поможет то, в чью спасительную силу ты веришь. Главное — действительно верить. Начнешь сомневаться — все пропало.

Маня верила во все приметы, знаки и предсказания. Только в себя не верила. Поэтому ничего у нее не получилось. Вот такое умозаключение выдал мой дед, когда мы обсуждали случай, который произошел в его родной деревне. Я, честно говоря, поспорил бы, будь это сказано кем-то посторонним. Но с дедом предпочел промолчать.

Маня действительно много во что эдакое верила.

Что если чихнешь в понедельник, то получишь прибыль. Что чихание в четверг испортит настроение, а в субботу — принесет сообщение о покойнике. Насморк приводил Маню в панику.

Что если руки мерзнут, то это недоброжелатели о ней злословят.

Что надо лечь спать в одном носке, чтобы наконец приехал тот, кого ждешь.

Что если сорока застрекотала на крыше — к смерти одного из домочадцев, а если синица стучит в окно — жди гостей.

Что прилипшая к одежде белая нитка предрекает важные перемены, а синяя — слезы.

Что в понедельник снятся пустые сны, а с четверга на пятницу — вещие.

Что нельзя никому давать из дома соль и здороваться через порог.

Что от злого глаза нужно сложить в кармане кукиш, что при встрече с черным котом надо схватиться за пуговицу и трижды повернуться на каблуке против часовой стрелки.

Что ветка вереса и щучьи зубы над входной дверью защищают от нечисти.

От нечисти Маня знала много оберегов и заклинаний, но в чем была абсолютно уверена — нечистую силу невозможно уничтожить, разве что приструнить. И сделать это может не всякий священник и не всякий колдун или знающий человек.

Куда уж таким простым деревенским женщинам, как Маня, которые всю жизнь на одном месте прожили и дальше соседнего села не ездили.

И хотя Маня обладала нехитрыми знаниями, которым ее научила еще бабушка и которые позволяли ей остановить кровь или заговорить больной зуб, все же считала себя совершенно неспособной ни к чему серьезному.

Поэтому бабушка и не стала ей ничего передавать. Даже не потому, что Манин папаша, сынок бабушкин, запретил. Он хотя и говорил, что ни во что не верит, и ругался, когда к его матери приходили за советом и помощью, — мол, все это люди темные и суеверные, — а детей своих строго-настрого приказал от всего этого ведовства оградить.

Тут его позицию очень легко понять: бабушка, хоть и лечила, и находила пропажи, семье мало чего хорошего приносила. Деньгами за свои услуги не брала, а если кто и продуктами не мог расплатиться, то прощала. Но это бы ладно. Плохо, что как поможет кому, так непременно что-то с домашними случается. То внук руку сломает, сверзившись с печи. То сноха себе тяпкой ногу пропорет. То сын на грузовике в аварию попадет.

Маня считала, что не передана ей сила по одной причине: не может бабушка с нечистыми совладать. А раз бабушка не может, то куда уж остальным!

Знаете ведь, что дар не просто так дается, за него расплачиваться надо. Доброе сделал — делай и злое, чтобы равновесие было. Иначе начнут тебя бесы мучить.

Но Маня напрасно на бабушку так думала, не могли нечистики до бабушки добраться, вот и отыгрывались на близких. На слабых.

Как бабушка в свое время не сумела или не захотела от дара отказаться, точно так же она не умела или не хотела причинять вред кому-то чужому. Маню, видимо, просто пожалела.