Dok - Ночная смена

— Напишите на коробке, чтоб вышли на связь — и чтобы ваш отец говорил. Сможете его спросить, чтоб окружающим непонятно было, а вы бы сообразили, что да как?

— Постараюсь. Сейчас, уже пишу.

Самолетик легко и изящно описывает круги и восьмерки, народу на улице набежало еще больше. Не стреляют, машут руками.

— Готово, отойдите подальше, чтоб сбросить не в лес.

— Принято. Готовьтесь.

Авиетка задирает нос, поднимается повыше и заходит вдоль улицы.

Сбрасывает скорость до минимума. Словно зависает.

Естественно, ручонки у меня плохо слушаются, и рация с парашютом уходит почти в лес. Ядовито-зеленый с оранжевыми клиньями парашют опадает на огороде последнего дома — его хозяев я не видал уже года три, а сейчас явно кто-то в доме обитает.

Несколько человек шустро побежали к месту падения посылки.

— Ладно, пошли на Кречевицы.

— А рация достанет?

— Конечно. Отлично достанет.

Сижу как на иголках.

— Вон, видите — Аннушка?

Не вижу, признаться. На здоровенной взлетной полосе, рассчитанной для тяжелых бомберов, пусто. Пусто в капонирах — укрытиях. Стоит какая-то самолетина, но даже я вижу, что она давно в воздухе не была.

— Где?

— Да в самом конце — желто-белый самолетик? Белый самолет, желтый стабилизатор?

— Ага, вижу.

— Вроде целый…

Да, похоже, что целый. Забавный такой — кургузенький, коротенький толстячок с крылом, поднятым на самый верх фюзеляжа и смешными откосами, придерживающими это крыло. На снегу видны следы от его колес — садился недавно.

— Из Польши — отмечает по каким-то признакам Коля.

— И что будем делать?

— Сядем чуть подальше — и посмотрим, что да как. Годится?

— А не слишком рисково? Мне как-то совсем неохота сейчас вляпаться. С родителями черт знает что…

— Самолетик в хозяйстве очень бы пригодился. Сесть может где угодно, груза две тонны берет… Очень хотелось бы прибрать. Ну что? Рискнем?

Ну, даже и не знаю…

С одной стороны как-то так соваться без подстраховки…

Неплохо бы сначала прикинуть возможные варианты — что может случиться и настелить соломки в стратегически важных местах. Мой профессор, земля ему пухом, еще когда был совсем мальчишкой — капитаном третьего ранга — и занимался медицинским обеспечением на изрядного размера корабле заметил, что капитан корабля на День СА и главное — ВМФ — придерживается определенного ритуала.

Когда офицеры собирались на торжественный обед, кэптэн поднимал полстакана ледяного спирта, произносил: «За нашу Советскую Родину» — и выпивал. Потом, не торопясь, наливал себе в освободившийся стакан охлажденную воду из стоящего рядом графина, запивал со вкусом — и после этого офицеры дружно отвечали тем же тостом, выпивали в свою очередь, и обед начинался.

Черт дернул молодого медика. И в графин с водой он тоже налил спирт. Вместо воды. Благо запас спирта у него естественно был. Мало того, как человек с научным складом ума, каптри предусмотрительно заменил воду и в запасном графине, который по какой-то военно-морской традиции висел рядом с местом кэпа на стене в специальной держалке, которая не дала бы сосуду выскочить даже при штормовой болтанке.

Начался праздничный обед. Кэп торжественно произнес тост, не спеша выпил, недрогнувшей рукой отмерял себе из графина…. еще спирта, запил спирт спиртом, выпучил глаза, зашарил рукой по стенке, схватил запасной графин, еще раз налил, еще раз запил спирт спиртом, покраснел, вперил выпученный взгляд в каптри и прокашляв: «Ну, доктор!» — покинул помещение, махнув подчиненным рукой неопределенно.

Офицеры несколько растерянно и вразнобой окончили ритуал и недоуменно принялись обедать.

Кэп вернулся несколько позже.

Репрессий по отношению к доктору не было.

А профессор даже после многих лет сокрушался, что тогда не сообразил спирт хотя бы охладить. Теплый он был. Ну не как сакэ, но теплый…

Один из учивших меня — и очень толково учивший профессор как-то рассказал эту баечку, но со смыслом — мы правильно сделали вывод о том, что надо стараться предусмотреть все последствия каждого своего шага. Если самолет пуст — то где те, кто на нем сюда прилетел? Если они так и сидят внутри — живы они или нет? Подойдем мы к нему, а там пара шустеров или вообще морфик. Может такое быть? Да запросто! И я-то стрелок средний, а пилот — вообще неизвестно, что за снайпер. И будет тут уже два хороших самолетика стоять. Как памятники безумству храбрых.

Садимся поодаль от самолета. Неожиданно сильно трясет, когда уже катим по полосе.

— Лыжи — поясняет летчик.

Ну, это ладно. Не сильнее трясет, чем когда по улице Кубинской едешь.

Теперь что делать?

УАЗ так и не починился к утру. Порешав немного старую задачку про перевоз через реку волка, козы и капусты, Ирка решила все же ехать в Ольховку с Веркой. Нечего тут ее оставлять, хвостом крутить перед Витькой.

Повариху для рабов заменила. Жратву на прокорм рабов выделила, прикинув по бестолковости и малополезности — а может даже и невкусности. Кто-то запас много пшенной крупы, несколько здоровенных мешков — вот и пусть едят. Тяжело вздохнула и решилась. Поехали на продуваемом китайском джипе. Петли крутить по лесу Ирка не стала. Будь что будет. Поперла напрямки по лесной дороге, старательно вспоминая все детали прошлых путешествий.

Собственно для себя она уже решила — свинарник да два десятка работников — вполне стоят того, чтобы покорячиться. Рана у Витьки страшила — но пока и с ней все было не так, чтоб ужасно. Боясь сглазить и мысленно поплевав через плечо, Ирина все же посчитала, что рана заживает.

Весна уже наступила, значит продержаться надо немного — месяца полтора. Дальше свинки на траву перейдут. Рабов надо будет напрячь — огороды копать. Они, конечно, к такой работе непривычны, но ничего, заставить можно. Сажать в огородах… Вот сажать — как раз было неясно что. Картошки совсем мало. Урожайность в этих местах была вовсе не тропическая. Семена кой-какие еще были — но опять же — все же двадцать ртов прокормить — непросто. Вообще получалось, что придется, как ни крути, ждать, когда муж встанет на ноги — и выбираться за своей долей наследства от помершего человечества.

Ушло на дорогу два часа. Устала, словно сутки ехала — водителем Ирка была неуверенным, но на малой скорости получилось не так чтоб плохо. Вроде сидящая пассажиркой Вера и не заметила, что водитель-то неопытный, благо сама водить не умела вовсе и очень радовалась тому, что вот — едет куда-то и воздух свежий и свободна — особенно, наверное, последнему обстоятельству. То, что пришлось пережить, попав к развинтившимся и отвязавшимся креативщикам, сводило холодной судорогой спину, мороз драл по коже, когда вспоминала. Из всей Веркиной компании в пять человек только она одна и выжила. И были моменты — когда и впрямь завидовала погибшим.