Джозеф Нассис - Крик ангелов

Кейд опустился на колени, стащил перчатки, в точности так же, как поступил, войдя в холодильник. Правда, там у него ничего не получилось. Впрочем, неудивительно, ведь психические впечатления часто разрушаются по истечении сорока восьми часов, а они не знали, сколько тот человек пролежал замерзшим. Зато Бханджи умер совсем недавно, прямо у них на глазах; его последние мысли и чувства все еще заперты в мертвой оболочке тела, и Кейд был уверен, что сможет их освободить.

Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться и сосредоточиться, протянул руки и наложил обнаженные ладони на лицо доктора Бханджи.

И едва успел сделать это, как перед глазами пронесся целый калейдоскоп образов. Точно Бханджи действительно увидел перед смертью всю свою жизнь. Кейд старался сфокусироваться на том, что его интересует, отделить зерна от плевел, и ему все же удалось различить несколько важных моментов.

Жара.

Песок и скалы. Тихое посвистывание ветра над барханами, эхом отдающееся во рвах, которые они выкопали с утра.

— Кто еще знает? — спросил чей-то голос.

— Никто. Я весь день работал в этом конце рва один. Вы первый, кто увидел это, не считая меня.

Так ответил Бханджи, и в голосе его Кейд уловил вину и печаль, словно бедняга предвидел, чем все это закончится.

Затем воцарилась тьма, и, когда она растаяла, Кейд увидел, что стоит в конференц-зале. А напротив — седовласый мужчина в белом лабораторном халате. Под халатом Кейд заметил синий спортивный костюм. Мужчины жарко спорили о чем-то, и Кейд почувствовал презрение к стоящему перед ним человеку, хоть и не разобрал слов, которые тот произносил, и не понял, из-за чего разгорелся спор.

Второй мужчина с отвращением отшвырнул авторучку и вышел из комнаты. Бханджи, мрачно проводив его взглядом, остался один.

«Вот теперь и начнется настоящая работа», — подумал он, и пульс его участился.

Снова вспышка.

Еще одна сцена возникла перед глазами, и на этот раз Кейд поймал себя на том, что смотрит на бесформенную массу плоти, лишь отдаленно напоминающую человеческую фигуру. Лежало это создание на столе с покрытием из нержавейки, очевидно, где-то в лаборатории. Отдельные части тела казались узнаваемыми, но лишь отдаленно. Эти короткие, перекрученные обрубки — должно быть, руки. Длинное плотное туловище со временем может раздвоиться, появятся ноги. А в центре этой массы выступал и пучился бугорок, должно быть, голова. Еще и с глазом, совершенно человеческим.

Кейд все смотрел. И тут глаз глянул прямо на него.

Теперь он чувствовал, как слезы катятся у него по щекам, а потом вдруг затаил дыхание: в центре груди чудовища возникло зияющее отверстие, должно быть, служившее ртом или пастью. И вдруг оно пронзительно и злобно взвизгнуло и ощерилось прямо на него.

Вспышка.

Сцена изменилась в четвертый и последний раз, и переход был таким резким и пугающе болезненным, что Кейда едва не унесло его непрерывным потоком.

Боль.

Жуткая, безжалостная, всепоглощающая боль пронзила все его существо от ступней до макушки, колени у него слабели, и он сполз на пол по металлической двери. В горле уже першило от бесконечных пронзительных криков, и все это смешивалось с новыми волнами боли, новыми криками, которые эхом разносились по коридору.

И через эту невыносимую боль пробивались вопросы, неумолчно, один вопрос за другим, и произносил их голос, перекрывавший все крики боли. Хотя на самом деле вопросы задавались шепотом, и у него не было на них ответов.

Какова его цель?

Кто его союзники?

Где Наблюдатели и что случилось с троном?

Вопрос за вопросом, и ни один, казалось, не имел смысла.

Хотя главное было не это. Главное — его лицо.

Он послал команду этому лицу, велел вспомнить все, команда должна пронять его до мозга костей, заставить вспомнить, восстановить все давно забытые моменты его бытия и активировать только те, что имели теперь значение. Приказывая это, он должен быть уверен, что каждая мельчайшая деталь, каждый нюанс и выражение, каждое пятнышко и морщинка сохранятся и пригодятся для того, что придет после.

Благодаря своему дару Кейд понял по лицу доктора Бханджи, что память его жива. И в ней сохранился образ мучителя.

Лицо гладкое, кожа безупречно чистая.

Лицо, где губы постоянно кривились в злобной ухмылке.

Лицо с угольно-черными глазами, которые так и впивались в него своим взором, буравили, выискивали, выспрашивали, охотились за ответами, в которых он так отчаянно нуждался.

И вместе с лицом всплыло имя.

Баракель.

Вот он, ключ, который так долго искал Кейд.

Он тут же прервал контакт и обессиленно рухнул на пол рядом с телом доктора Бханджи. Он слишком ослаб и несколько долгих минут лежал неподвижно, пытаясь отдышаться, но умом понимал, что с ним вроде бы все в порядке.

Теперь у них есть ИМЯ.

И в кругах, где обитал Кейд, имя это означало силу и власть.

Впервые за все то время, что рыцарь командир Кейд Уильямс провел во главе своей команды в подземелье под названием Эдем, на губах его заиграла хищная волчья улыбка.

Глава 22

СТРАШНОЕ ОТКРЫТИЕ

Кейду нужно было время, чтобы хоть немного отойти и восстановить силы, так что Райли объявил команде краткий перерыв. Сам он вместе с Ольсеном отправился работать над дверью, на которой распяли доктора Бханджи. В конце концов им удалось ее открыть. И они увидели за ней лестницу.

Ступени вели куда-то наверх, на следующий уровень. Поднявшись, они обнаружили запертую на кодовый замок дверь — уже третью за время их пребывания под землей.

Однако на сей раз пластиковые карты-ключи, найденные в кафетерии, не подошли. Ольсен достал свои инструменты и начал колдовать над замком. События последнего часа сказались на нем сильнее, чем он ожидал. Он заметил, как дрожат руки, пока подсоединял разные проводки к запорному устройству и своему хитроумному приборчику в надежде найти правильную комбинацию цифр.

— Ты в порядке?

Ольсен резко вскочил и подавил испуганный вскрик: он никак не ожидал, что сюда, на лестницу, к нему поднимется командир. Вновь обретя дар речи, усмехнулся и махнул рукой, как бы отметая опасения Кейда.

— Все нормально, босс, — проворчал он, несколько смущенный такой заботой командира о своей персоне.