Мария Дубинина - Дзюсан. Академия-фантом

– Благодарю за комплимент, Асикага-сан, – проворчал Кимура, стараясь держаться от Макалистера как можно дальше, насколько это позволяла хватка коменданта, несколько ослабшая после появления учительницы.

– Ой, брось! Дай угадаю: ты набезобразничал, а Генри тебя наказал? Ах, наш Кимура такой хорошенький, что влюбил в себя не только всю женскую половину «Дзюсан», но и даже нашего сурового коменданта. Какая потеря! – воскликнула Руми, артистично заламывая руки. – Вы смотрите, я все видела! Будете плохо себя вести, расскажу все Дайске.

– Влюбил в себя всю женскую половину? – недоверчиво переспросил Генри, будто и не слыша продолжения, и покосился на Сорату. Руми, женщина-ураган, меж тем уже скрылась за поворотом.

– Вас это удивляет? – ехидно оскалился японец, наслаждаясь выражением его лица.

– Меня это шокирует, – оскорбленно признался Генри, удобнее перехватывая Сорату. Чувствовалось, что он торопился, видимо, не желал встретить по пути еще кого-нибудь, но Кимуру это лишь сильнее позабавило.

– Что именно? Что я нравлюсь девушкам или то, что, помимо девушек, я нравлюсь только вам? – В карих глазах озорные бесенята отплясывали ритуальные танцы, Сората даже позабыл о своем дурном самочувствии. Но Макалистер не был настроен шутить на эту тему.

– Вырвать бы вам ваш острый язык, Кимура!

– Может, откусите? – Сората ребячливо показал язык, почти не скрывая своего приподнявшегося настроения. Позже ему обязательно станет стыдно.

Генри покрылся пунцовыми пятнами.

– Еще одно слово, Сората, и медпункт вам уже не понадобится!

– Вы опоздали на каких-то десять секунд, мы уже пришли.

На короткий предупредительный стук из кабинета тут же отозвался тоненький женский голосок. Генри толкнул дверь, пропуская Кимуру.

За столом, на котором всего несколько дней назад Макалистер выстраивал ряд медикаментов, склонилась над журналом худенькая девушка. Лица ее не было видно из-за длинных крупных локонов, окрашенных в естественный, темно-рыжий цвет.

– Добрый день. – Генри, взявший на себя шефство над ситуацией, первый попытался привлечь ее внимание, следя, чтобы Сората успешно уселся на кресло для пациентов. Кимура про себя подумал, что Генри следовало бы идти воспитателем в детский сад, а никак не комендантом, и уж тем более не детективом.

– Добрый, – девушка дописала что-то в журнале и только после этого подняла голову. – Кимура-сан?

В груди у Сораты екнуло, он всмотрелся в знакомое лицо и от удивления чихнул.

– Сакураи-сан?

– И правда, Кимура! Сколько времени прошло? Вас совсем не узнать! – Она соскочила с кресла и, приблизившись, заглянула в лицо. Ее глаза, такие же живые и черные, смотрели все с той же теплотой, как и несколько лет назад. Казалось, она совсем не изменилась с их последней встречи. – Вы сильно похудели.

Сакураи коснулась ладонью его пылающей щеки, а Сората и думать забыл о Генри за своей спиной. Впрочем, он сам поспешил напомнить о себе и саркастично хмыкнул:

– А вы, получается, знакомы?

Кимура вздрогнул, а медсестра поспешно убрала руку от его лица и нахмурилась. Из взгляда пропали тепло и дружелюбие.

– А вы, простите, кто такой?

– Генри Макалистер, комендант мужского общежития, к вашим услугам, мэм, – представился он, картинно раскланявшись, но Сакураи этим было не пронять. Сората даже украдкой улыбнулся – она и правда совсем не изменилась.

– О, мистер Макалистер, – женщина изобразила радость и церемонно поклонилась, говоря, впрочем, на английском, – спасибо, что помогли Сорате. А теперь не могли бы вы покинуть кабинет? Мне нужно осмотреть пациента.

Генри, как показалось, замешкался, но все-таки пожелал всего доброго и ушел, провожаемый настороженным взглядом медсестры. Сората выдохнул и, как бы он ни старался держаться, все же сполз на спинку кресла. На тело навалилась невероятная тяжесть, в глаза словно насыпали песка, а тугой обруч стиснул виски.

Сакураи прикрыла за комендантом дверь и захлопотала над Соратой.

С Сакураи Кику он познакомился чуть больше трех лет назад в госпитале Киото, куда попал с пулевым ранением в ногу, тем самым, оставившим после себя легкую хромоту. Кику работала обычной медсестрой и два раза в день, строго по расписанию, делала перевязку, в остальное время носила чай и выполняла всяческие капризы богатого пациента. Сейчас, вспоминая свое поведение, Сората стыдился его, тогда же, молодой и самоуверенный, считал, что мир вертится вокруг него. Впрочем, так оно и было, пока Сакураи, доведенная его выходками, не высказала все, что думает о нем и его самомнении.

Именно в тот день мир и перевернулся.

Любящая невеста первая заметила, как он изменился, отстранился, чаще злился на заботу, кажущуюся ему излишней. Кимура еще не понял, что Кику заняла в его сердце важное место, но уже осознавал, что в его жизни для нее места нет. Признавать это было больно, терпеть рядом нелюбимую женщину – будущую жену, было еще больнее.

Хоть после выписки они с Кику и остались хорошими знакомыми, Сората постарался выбросить Сакураи из своих мыслей. Только принять Харуку снова так и не вышло, а та безропотно терпела и, наверняка, все замечательно понимала.

И вот Кику вернулась, как напоминание о прошлом, как второй шанс начать все с чистого листа.

В дверь третьей комнаты неуверенно поскреблись. Часы показывали начало двенадцатого ночи, и Кимура считал, что это не самое подходящее время для визитов, ненароком подумав о Макалистере. Но на пороге его ждал сюрприз иного рода.

– Кику? – Кимура от удивления приоткрыл рот и поторопился увлечь медсестру в комнату, прежде чем кто-то станет свидетелем ее позднего визита. Сакураи выглядела непривычно. Строгий костюм и форму медсестры сменил короткий, чуть выше колен, хлопковый халат, на ногах изящные домашние туфли с помпоном. Волосы тугими спиральками рассыпались по узким худеньким плечикам, отдельные пряди шаловливо прятались в глубоком декольте. Мужчина оглядел гостью и взволнованно вздохнул – слишком неосторожно и слишком вызывающе с ее стороны было явиться к нему в такое позднее время, да еще в таком виде. – Что-то случилось?

Кику приподняла голову, словно прислушиваясь, потом подлетела к окну, отвела рукой штору и захлопнула створку. Кимура вздохнул, сжимая в руках влажное полотенце, и приготовился к порции нравоучений.

– Сората! – ему нравился ее голос, становившийся в такие моменты чуть капризным, немного ребячливым, к тому же Кику, стараясь не шуметь, сдерживала рвущиеся наружу эмоции, и звонкие нотки перемежались с волнительным придыханием. Ее аппетитный силуэт в приглушенном свете настольной лампы казался в эту минуту особенно соблазнительным. – Ты же только после душа, ты снова можешь простыть.