Даринда Джонс - Первая могила справа

Но уж лучше с трудом переводить дух, чем вообще лишиться способности дышать.

Кроме поездки в тюрьму к Марку Уиру, погони за Рокетом по брошенной психбольнице, взлома адвокатской конторы и падения с крыши склада, мне надо было еще залезть в компьютер и нарыть в тюремной базе данных побольше сведений о Рейесе. Я уселась в кресло за компьютером, и тут вошла Куки с пачкой записок и распечаток. Насколько я ее знаю, она уже изучила подробности биографии Рейеса вплоть до размера обуви и группы крови. Я зашла на сайт Управления исправительных учреждений штата Нью-Мексико, а Куки налила нам кофе. Спустя десять секунд — слава оптоволоконной связи! — на экране появилось лицо Рейеса.

— Боже мой, — выдохнула Куки у меня за спиной, очевидно испытывая то же, что и я каждый раз при виде Рейеса.

Она поставила чашку на стол возле меня.

— Спасибо, — сказала я, — прости, что вытащила тебя из дому среди ночи.

Она придвинула себе стул, села и накрыла мою руку ладонью.

— Чарли, ты действительно думаешь, что меня хоть капельку напрягла твоя просьба?

Вопрос с подвохом?

— Ну, наверно, да. Может, ты даже чертыхнулась. Да и кто бы не взбесился?

— Как кто? Я, — ответила она обескураженно, как будто одним лишь своим предположением я задела ее чувства. — Наоборот, я бы взбесилась, если бы ты мне не позвонила. Я знаю, что ты особенная, у тебя необычные способности, которых мне толком никогда не понять, но ты все же человек и моя лучшая подруга. — Морщинки на ее лице сложились в топографическую карту тревоги. — Меня напрягло не то, что ты мне позвонила. А то, что ты думаешь, будто неуязвима. Это не так. — Куки замолчала и пристально взглянула мне в глаза, чтобы до меня дошел смысл ее слов. Это было очень трогательно. — И из-за этого ложного чувства безопасности ты попадаешь во всякие… странные ситуации.

— Странные? — притворившись оскорбленной, переспросила я.

— Вспомни хотя бы катастрофу на заводе по очистке сточных вод.

— Тут я вообще не виновата, — поспешно возразила я. Как будто Куки бы мне поверила.

Она поджала губы, дожидаясь, пока я передумаю.

— Ну ладно, это я виновата. — Куки прекрасно меня знала. — Но только чуть-чуть. А те крысы сами напрашивались. Так что тебе удалось выяснить? — поинтересовалась я, оглянувшись на фотографию Рейеса.

Куки пролистала распечатки и вынула из пачки один лист.

— Ты готова?

— Готова, если только там нет фотографий голых старух.

Я не сводила глаз с Рейеса, который разъяренно смотрел на меня с экрана.

Куки протянула мне распечатку:

— Убийство.

— Нет, — прошелестела я, как будто из моих легких выкачали весь воздух. Я держала в руках сообщение из рубрики новостей десятилетней давности. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Что угодно, только не убийство. И не изнасилование. И не похищение людей. И не вооруженное ограбление. И не эксгибиционизм в публичных местах — это просто гадость. Я неохотно пробежала статью глазами, как когда едешь мимо места аварии — и не хочешь, а взглянешь.

«Житель Альбукерке признан виновным». Коротко и по существу.

В понедельник после трехдневного совещания суд присяжных признал виновным человека, чья жизнь окутана большей тайной, чем смерть его отца. Во время процесса суду пришлось столкнуться с необычными трудностями — например, с тем, что Рейеса Александра Фэрроу, 20 лет от роду, просто не существует.

Рейес Александр Фэрроу. Я на мгновение остановилась, чтобы перевести дух, успокоить участившийся пульс. От одного его имени бешено стучало сердце. Значит, его не существует? Это и я могла им сказать.

«У Фэрроу нет свидетельства о рождении, — заявил прокурор после завершения двухнедельных слушаний по делу. — Нет ни медицинской карты, ни номера страхового полиса, он не был зарегистрирован ни в одной школе, кроме трех месяцев, проведенных в Юкка-Хай. Документально он призрак».

Призрак. У судьбы неплохое чувство юмора, как сказал бы Морфеус.

Отец Фэрроу, Эрл Уокер, был найден мертвым в своей машине, которую группа туристов обнаружила на дне каньона в пяти милях к востоку от Альбукерке. Тело обгорело до неузнаваемости, но вскрытие показало, что причиной смерти стала травма от удара тупым предметом по голове. Несколько свидетелей видели, как Фэрроу дрался с отцом. Это было за день до того, как невеста Уокера сообщила о его пропаже. «У нас были связаны руки, — заявил после вынесения вердикта Стэн Эйхман, ведущий защитник по делу Фэрроу. — Случай гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Думаю, мы никогда не узнаем, как все было на самом деле». Заявление Эйхмана стало лишь одной из множества тайн, окружавших дело. Например, у Уокера тоже не было номера страхового полиса, и он никогда не заполнял декларацию по земельному налогу. «У него не оказалось никаких доказательств того, что он законопослушный гражданин, — добавил Эйхман. — Похоже, он жил под несколькими именами. На то, чтобы установить его настоящее имя, у нас ушло несколько недель».

«Случай не такой редкий, как может показаться, — пояснил прокурор. — Но обычно подобное решение профессиональные преступники принимают в зрелом возрасте. Фэрроу же никогда не существовало. Согласно нашим данным, он не рождался на свет. Результаты экспертизы ДНК доказали, что Уокер — не его биологический отец. Судя по тому, что мы о нем знаем, я бы предположил, что Рейеса Фэрроу в детстве похитили».

У меня в груди сперло дыхание. Неужели его в самом деле похитили?

Я пробежала глазами остаток статьи.

За все время следствия Фэрроу не дал никаких показаний в свое оправдание. Присяжным не оставалось ничего другого, как вынести вердикт на основании косвенных улик, несмотря на то, что защите удалось опровергнуть несколько основных версий обвинения.

Дальше в статье говорилось о Саре Хедли, невесте Уокера. Она показала, что Рейес несколько раз угрожал Уокеру — верно — и что они с Уокером опасались за свою жизнь. Однако другой свидетель, знакомый мисс Хедли, опроверг ее утверждение, заявив под присягой, что невеста Уокера была тайно влюблена в Фэрроу и, не задумываясь, бросила бы жениха ради него. Свидетель сообщил, что если мисс Хедли кого и боялась, так это самого Уокера.

«Это дело о разбитом сердце и исковерканной душе, — заметил Эйхман присяжным перед тем, как они удалились для вынесения приговора. — Уголовное прошлое Уокера ставит под сомнение законность всего, что хотя бы отдаленно напоминало мотив действий его единственного ребенка».