Джонатан Келлерман - Голем в Голливуде

Джейкоб насчитал двадцать три разных почерка; одни ключевые игроки лос-анджелесской полиции оставили всего лишь закорючку на полях, но была и парочка таких, кто плотно исписывал страницу за страницей.

Крупные буквы Хауи О’Коннора отражали его основательный подход к делу. Точно жернов, он перемалывал информацию, составлял списки, наносил на карту места убийств, вычерчивая географическую схему.

На допросах О’Коннор был жестковат и обрывал на полуслове тех, кто отклонялся от темы.

Джейкоб считал это главным пороком детектива. Смысл допроса в том, чтобы разговорить оппонента, а для этого самому надо заткнуться, и пускай мысль бродит где хочет. Хороший следователь подобен психиатру, молчание – его острейший инструмент.

«Гугл» выдал пару фотографий, но кто знает, тот ли это О’Коннор. Фамилия-то не редкая. Ни слова о скандале из-за сексуального домогательства. Инцидент спустили на тормозах либо вообще не предавали огласке. Нынче малый не успел бы застегнуть ширинку, как о нем уже писали бы в узбекских блогах.

Людвиг сказал, что О’Коннор – хороший коп. Похоже, дело Упыря не стало его звездным часом.

Видимо, нетерпение и лапанье свидетельницы – симптомы одной болезни: приличный человек под наркозом вечного кошмара утонул в бюрократии.

А может, это дело и довело его до ручки.

Джейкоб себя притормозил. Картина душевного состояния Хауарда О’Коннора ничего не скажет о девяти убийствах.

У жертв было мало общего – только молодость и приятная внешность. Они вращались в разных социальных кругах. Кэти Уэнзер и Лора Лессер захаживали в бар на углу Уилшир-бульвара и 26-й улицы, но все, от любовников до барменов, уверяли, что женщины не были знакомы друг с другом. После долгого наблюдения за баром О’Коннор списал их визиты на случайное совпадение.

Другое дело, манера убийств. Тут все одно к одному.

Все девять женщин жили одни, в квартирах на первом этаже или в одноэтажных домах, не оборудованных сигнализацией и значительно отстоявших от соседних зданий.

Никаких следов взлома.

Вполне понятно, отчего люди тогда так всполошились.

Чудовище легко проникает в твой дом, убивает тебя и исчезает.

По нынешним меркам это просто невероятно, однако вплоть до пятого убийства никто не додумался сравнить образцы спермы. Поначалу О’Коннор даже не рассматривал версию с двумя убийцами и спохватился отчаянно поздно.

Время-то было сложное, о чем Джейкоб старался не забывать. В 1988 году ДНК-анализ был новой дорогостоящей причудой. Суд не спешил принять его как улику, решения о трате времени и денег принимались со скрипом.

Лозунг 1988 года – остановить разгул уличного бандитизма.

В то время совокупная мощность компьютеров полицейского управления примерно равнялась мощности нынешнего смартфона.

О’Коннор молодец уже потому, что заказал анализ, и вдвойне молодец, что все-таки быстро связал одно с другим: убийства серийные.

Позже дело перешло к Людвигу – Джейкоб узнал аккуратный почерк, которым была подписана витрина с бабочками-монархами. Людвиг работал искуснее своего предшественника: задавал правильные вопросы (говоря точнее, те, которые задал бы и Джейкоб) и сводил концы с концами, отсекая лишние.

Однако прошедшее десятилетие повергало в прах его следовательские достоинства. Многое забылось, стерлись детали. Кто-то умер, либо уехал, либо угрюмо каменел от попыток вернуть его в кошмарное прошлое. Кое-кто даже не скрывал неприязнь и отказывался говорить, пока ему не докажут, что дело сдвинулось с мертвой точки.

Список тех, кого следовало допросить, растянулся на тридцать шесть листов. Некоторые фамилии были помечены звездочкой – знак то ли особого внимания, то ли вообще никакого.

Дениз Стайн среди них не было.

На полу, устланном бумагами, в стратегических точках Джейкоб расставил бутылки бурбона – дабы освежаться, не глядя. Прихлебнув из бутылки, он пополз на карачках, выискивая материалы О’Коннора по убийству Дженет Стайн.

Запись о Дениз была краткой. Она-то и обнаружила тело сестры. Нездоровье, полагал О’Коннор, исключало ее из числа подозреваемых.

Видимо, никто не удосужился подробно ее допросить.

Незачем. Ищут не Мстителя, ищут Упыря.

Джейкоб сел к столу и пошевелил мышью, оживляя монитор.

О Дениз Стайн – ничего. Адрес неизвестен. Никаких правонарушений. Телефонный номер, записанный Людвигом, передан другому абоненту.

Может, ее госпитализировали? Наверное, по телефону регистратура не скажет. Нет, ты явись живьем, расскажи, в чем дело, и тогда тебя, может быть, не заставят прыгать сквозь обручи формальностей.

Джейкоб пошарил в кухне – нет ли какой еды, у которой срок годности истек или истекает в пределах трех месяцев, – и вернулся в гостиную с «шашлыком по-левски»: семь оливок, нанизанных на бамбуковую палочку. Он сосредоточенно одну за другой сжевал мясистые оливки, стараясь не смотреть на журнальный столик, где его ожидали фотографии с мест преступлений.

Их он решил оставить напоследок, а сперва детально изучить подходы обоих следователей. Только так можно объективно воспринять жуткие сцены.

Вранье. Не хотел он их воспринимать.

Джейкоб еще потянул время – выбросил шампур в раковину, вытер руки о штаны, налил себе выпить. Сначала только мазнул взглядом по верхнему снимку, а потом глубоко вдохнул и в упор посмотрел на Хелен Джирард, какой 9 марта 1988 года ее нашел любовник.

Голая, лежит ничком, ноги разбросаны; кровать сдвинута в сторону, чтоб было место для трупа.

В отчете патологоанатома сообщалось о потертостях на запястьях и лодыжках, хотя труп связан не был. Синяк, расплывшийся на пояснице, говорил о том, что убийца уперся коленом в жертву, запрокинул ей голову и перерезал горло. Рана глубокая, до шейных позвонков.

Кроватный подзор и плинтус залиты кровью. Тусклая в дневном свете кровавая лужа проползла к подоконнику.

Кровь впиталась в коверный ворс. Громадное черное пятно вокруг тела подобно бездонной пропасти, над которой парит покойница.

Опережая подступавшую дурноту, Джейкоб задавал себе вопросы.

Зачем связывать, а потом освобождать? Лишняя улика? Или чуть-чуть побороться для пущего возбуждения?

Скряги – мол, веревочка еще пригодится?

Джейкоб взял снимки Кэти Уэнзер.

Тоже распростерта на полу спальни, тоже была связана и потом освобождена, тоже перерезано горло.

Те же кровавые лужи и тот же кровавый ручей из черной бездны.

Еще одно сходство: в квартире порядок. Жертва не сопротивлялась. Наверное, убийцы сказали, что не причинят ей вреда, если будет послушна.

С Кристой Нокс было иначе. Из спальни – тумбочка опрокинута, дверца шкафа повисла на одной петле – борьба переместилась в гостиную, где и лежал труп. Кровавые ручьи разбежались по декоративной плитке, заполняя щербины в швах.