Мария Галина - Куриный Бог (сборник)

— Ритка, — сказал Эдик осторожно.

— Ну и ну! — Гостья всплеснула худыми руками. Говорила она с чуть заметным акцентом, мягким и пленительным — в женщинах, говорящих по-русски с акцентом, вообще есть что-то неотразимое. Интересно, а, предположим, англичанам нравится, когда женщина по-английски говорит с акцентом? Русским, например, или французским?

Меж бровями вверх у нее тянулась тонкая белая морщинка.

— Майя? — спросил он неуверенно.

Она улыбнулась. Чуть повернутый боком зуб придавал улыбке что-то мальчишеское.

— Наконец-то, — сказала она и обхватила его шею тонкими загорелыми руками.

— Майя, но… — Он попытался подвигать шеей, но Майя держала крепко. Мысли прыгали, словно капли в дождевой луже, и самая отчетливая была: «Так не бывает».

Авантюристка, какая-то афера, что-то с жилплощадью? Кто-то прознал о его мечтах, нашел похожую женщину и сделал ей пластическую операцию?.. Нет, это невозможно. Значит, он сошел с ума? Стоит в пустом коридоре и разговаривает с призраком? Или, что еще хуже, с реальным человеком, принимая его за другого, выдуманного, — ну, скажем, соседка пришла за солью? Никогда не приходила никакая соседка, а тут взяла и пришла.

— Какой мерзкий климат. — Майя встряхнулась, брызги с гладких темных волос попали ему на щеки, и он дернулся, точно от удара током.

— Майя, — повторил он неуверенно.

Она отстранилась и прошла мимо него в комнату.

— Мне пришлось сойти у торгового центра, — говорила она на ходу, — за мной, кажется, следили. А там через запасной выход. Рамирес — он готов на все, ты же знаешь.

Ну да, Эдик читал фантастику: это происки инопланетного разума, и она никакая не Майя, подделка. Кто-то прочел его мысли и воссоздал Майю как она есть — белый луч морщинки, косой зуб, запах раскаленного песка, чужих цветов. Если ее ударить — потечет кровь, но это будет не настоящая кровь.

Или, скажем, мощный гипноз. Кто-то стоит у нее за спиной, кто-то скрывается за наведенным образом, темный, страшный.

— Постой-ка… — Она скользнула к окну. Длинные узкие пальцы ухватили шторы за края и сдвинули их, потом она осторожно выглянула на улицу сквозь оставшуюся узкую щель и вновь обернулась к нему: — Слава богу! Кажется, оторвалась.

— Майя, — повторил он как заведенный.

— Проголодалась ужасно! — Она бегло улыбнулась и кивнула ему, словно в подтверждение. — Я умыться, а ты свари кофе, ага? И бутербродик.

— Ага, — шепотом сказал он.

Как только за ней захлопнулась дверь в ванную, Эдик торопливо натянул еще сырые ботинки, мокрую куртку и побежал к двери.

Обычно он запирался изнутри на ключ — ему казалось, что так надежнее и спокойнее, — но сейчас дверь была заперта, а ключ в замке отсутствовал, хотя Эдик точно помнил, что, когда раздался звонок и он открыл, ключ оставался в замке… Или не оставался? Может, он так растерялся, что сунул ключ в карман?

Он пошарил по карманам, осмотрел прихожую, приподнял лежащее на галошнице черное блестящее пальто. Но ключа не было и там, зато из кармана пальто выпал посадочный талон «Люфтганзы».

Если они подделали человека, что им стоит подделать посадочный талон?

На ручке стоящей в углу дорожной сумки белела наклейка ручного багажа. Дно сумки было забрызгано грязью — наверное, запачкалось, когда Майя убегала от агентов Рамиреса. Но ведь это чушь. Нет никакого Рамиреса. Нет никакой наркомафии. В смысле наркомафия-то есть, но наркомафия сама по себе, а он, Эдик Беленький, сам по себе.

Он заперт в квартире с чудовищем, принявшим облик человека.

Вызвать милицию? Позвонить, пока эта плещется там, в ванной, и вызвать милицию?

Ну и что он им скажет? Что придуманная им женщина приперлась на ночь глядя и утверждает, что еле отвязалась в торговом центре от преследований агентов наркомафии?

Где он после этого окажется?..

Позвонить маме? Сказать, чтобы приехала?

Во-первых, она разволнуется, и у нее будет сердечный приступ. Во-вторых, почему он полагает, что, если сам не сумеет справиться с чудовищем, справится мама? Ну да, на какой-то миг он именно так и подумал, вспомнив, как гоняла мама обижавших его во дворе больших мальчишек.

Хлопнула дверь ванной — Майя вышла в его махровом купальном халате. Длинные босые загорелые ноги, длинные руки, торчащие из закатанных рукавов. Эдик вспомнил, как она хладнокровно, прищурив один глаз, целилась в припавшего к ветке ягуара.

Проклятие, этого же не было! Ни Майи, ни ягуара, ни папы профессора.

Сказать ей: «Пошла вон, я тебя выдумал!»?

— А где кофе? — спросила она дружелюбно.

— Сейчас, Майечка, — заторопился Эдик и бросился отмывать турку с застывшей гущей.

Майя тем временем деловито обследовала внутренности холодильника, достала докторскую колбасу и соорудила себе бутерброд с колбасой и луком.

Ну да, подумал Эдик, она любит то, что люблю я.

— Не называй меня Майечкой. — Она вонзила белые зубы в ломоть. — Ты же знаешь, терпеть не могу. Осторожней, у тебя сейчас кофе убежит.

Он ухватил турку — пена все-таки пролилась, и если бы Майя была галлюцинацией, она бы испарилась в кофейных парах, но Майя только дружелюбно кивнула ему и продолжила уминать колбасу.

Как у себя дома, подумал он.

— Меня, конечно, тревожит, что нет вестей от папы, — говорила она, прихлебывая кофе, — но ты знаешь, он и не из таких передряг выкарабкивался. Он с виду ну совершенно не от мира сего, но таким всегда везет.

— Я тоже надеюсь, что все будет хорошо, Майечка, — робко сказал Эдуард и, встретив ее яростный взгляд, поправился: — Майя.

— Но это не значит, что мы должны сидеть сложа руки. Ты скачал те последние материалы по письменности инков? Молодец. — Она отставила чашку и быстро поцеловала его в щеку пахнущими луком губами. Отстраниться он не успел. — Пойдем! — Она схватила его за руку и потянула из кухни. — Нужно торопиться. Если мы сумеем расшифровать пиктограмму…

— Но я не специалист, Майя, — жалобно сказал Эдуард, — это же…

— Зато я специалист, — она бегло улыбнулась, — шесть лет в Сорбонне. Ну-ка… Какой же ты молодец, это то, что нужно!

Она сосредоточенно уставилась в монитор, губы ее чуть шевелились, как у ребенка, недавно научившегося читать «про себя».

— Теперь можно хотя бы приблизительно установить, куда папа направился. — Она обернулась к нему, блестя глазами. — И если мы успеем раньше этих мерзавцев, мы… Ты представляешь, что это значит для всего сообщества мезоамериканистов? Это же… ну, не Нобелевка, но уж медаль королевского общества наверняка!

И конечно, все лавры достанутся папе, подумал Эдик кисло, но тут же одернул себя, какому такому папе?