Клан (ЛП) - Ли Эдвард
Лидия нервничала. Конечно, она знала, чего хотела. Она хотела, чтобы всё было идеально. Или не всё?
Она зажгла Marlboro, к которой присматривалась последние два дня.
- Я не верю в это! - воскликнул Уэйд. - Наконец-то ты закурила её.
Лидия слабо улыбнулась. Она откинулась назад и поймала этот прекрасный первый удар по верхним бронхам.
- Ты выглядишь так, будто только что сделала затяжку чего-то ямайского.
- То дерьмо настоящий мусор, - сказала она. - Это лучше.
Она снова затянулась; она тянула время. В пределах их видимости загорелись указатели выезда.
«Что я собираюсь делать?» - она умоляла себя.
- Ещё рано, - сказал Уэйд. - Как насчёт стаканчика на ночь?
- Хорошо, - но затем она посмотрела на свои короткие шорты и топ. - Но я не думаю, что меня впустят в «Старый Эксхэм» в такой одежде.
- Забудь о «Старом Эксхэме». Мы идём к «Старине Уэйду». Выбор ограничен, но обслуживание на высоте.
Лидия выпустила дым и кивнула. Он принял решение за неё, продлив ей отсрочку. Нет ничего лучше, чем время в долг.
Уэйд припарковался на стоянке поближе. Лидия вышла со своим чемоданом, как будто кто-то мог его украсть. Она выкурила свою Marlboro прямо до фильтра и щёлкнула им.
«Да, гламурная привычка», - подумала она.
Уэйд осматривал участок и казался сбитым с толку.
- Что ты ищешь? - спросила она.
- Машина друга, её здесь нет. Мне просто интересно, где он, - он обошёл свой Chevrolet Corvette по направлению к тропинке. - Давай, я не укушу. Несколько недель назад мне вырвали зубы.
Он сразу же обнял её за талию. Она чувствовала себя комфортно, когда его рука касалась её кожи, его мизинец застрял в петле её пояса. Они шли близко, виляя бёдрами.
Охранник за столом в общежитии читал «Оружейные новости». Он быстро взглянул на них и снова потерял своё лицо в журнале. Они с Уэйдом поднялись на лифте до восьмого этажа. Она не могла избежать абсурдного образа самой себя: стоящей в лифте, обняв за руку студента, с приколотым к ней бейджем и держа в руках чемодан, полный спектроанализированных вещей. Пришло на ум:
"Что не так с этой картинкой?"
Он провел её по тихому коридору в свою комнату, включил свет и сказал:
- В холодильнике для тебя сюрприз.
Рядом с уплотнителем для мусора, который она всё ещё считала высшим проявлением роскоши, был небольшой холодильник, посвящённый экстравагантному пиву. Прямо впереди находилось лицо дьявола на бутылке...
- Old Nick! - воскликнула она. - Держу пари, ты купил его специально для меня.
- На самом деле я этого не делал, - признался Уэйд. - Мы с друзьями - пивные снобы. Мы храним в наших холодильниках самые лучшие сорта пива. В мире всякого Bud истинный ценитель должен иметь огромные запасы своего пива.
Лидия поверила ему на слово. Он налил две бутылки Old Nick в хорошие пилснерские бокалы и предложил тост.
- За спектрофотометрию!
- Ура! - сказала она.
Но затем она подумала:
«А что дальше?»
«« - »»Это должен был быть сон. Так должно было быть.
Лоис Хартли лежала обнажённая под удушающим влажным жаром и оранжевым светом, парализованная.
«Я парализована», - подумала она, и почувствовала, что по-идиотски, но вынуждена рассмеяться.
Потому что она также была возбуждена - очень возбуждена - и поэтому не боялась. Паралич плюс нагота плюс сексуальное возбуждение могут означать только одно: кошмар.
«Мне снится кошмар, вот и всё».
Вокруг её ушей сочились сгустки голосов. Размазанные лица с любопытством парили перед неизвестным оранжевым полем. Они были наблюдателями сна, ещё одним парадигматическим симптомом. Да, это был классический кошмар. Зигмунд Фрейд встречает Крафт-Эбинга в доме Гюстава Доре. Горячий свет и его границы, конечно, символизировали матку: родовую травму. Паралич обнажённого и болезненно возбуждённого состояния равнялся скрытому желанию подчинения или тому, что её психолог называл фантазией изнасилования. Это был сексуальный кошмар. Но пока это было безвредно, так что она могла бы с таким же успехом лечь и наслаждаться этим.
- Там...
- Хорошо.
Лоис всё ещё не видела лиц наблюдателей сна. Они парили в оранжевом тумане. Но она видела, как толстая рука сжимает её руку. Что-то застряло в её плоти - больше символики сновидений. Это была большая игла для подкожных инъекций. Когда толстая рука вытащила иглу из её руки, Лоис не почувствовала боли. Проникновение / изъятие. В месте прокола выступила большая капля крови. Затем странный тёплый рот высосал кровь. Лоис хотелось бы видеть. Это было прямо из Маркиза де Сада, из третьей работы про Жюстину, где принц Гернанда пил кровь из вен своей жены, чтобы возбудиться перед половым актом. У этих развратников было не пойми что в голове.
- Тесты на растворимость помогут нам определить оптимальные дозы.
- Она будет хорошей и мягкой.
- О, замечательно!
Лица съёжились, их слова слились. Лоис не могла вспомнить, как ложилась спать, и во время какой-то части этого сна она вспомнила, как её бросили в багажник машины; она вспомнила, как смотрело вниз на неё лицо. А что случилось с Зайро?
Зайро был не совсем её парнем; он был слишком самолюбив, чтобы делиться собой с кем-либо. Он был классическим романистом университетского городка - неопубликованным. Он любил расхаживать недовольный, заявляя, что его работа «слишком афористична, чтобы её могла принять капиталистическая иерархия. Никто не понимает его». Он верил, что умрёт молодым, и тогда его работа будет провозглашена голосом его поколения. Он написал беллетристику «обвинительный приговор времени»: бездельников, наркоманов без всякой социальной пользы или мотивации, которые должны были служить проницательным литературным наблюдением. Боже, в наши дни всё, что нужно было сделать человеку, это написать бессюжетную книгу о гомосексуальных зависимых от кокаина, бросивших школу, и она мгновенно становилась бестселлером. Как бы то ни было, Лоис договорилась о встрече с Зайро в «Галерее Пикмана». Она вспомнила, как ждала его, но это всё...
Наблюдателей не было. Глаза Лоис метнулись вправо. На стене пульсировала тонкая чёрная полоска. Как это повлияло на сон? Чёрная линия выглядела как разрез.
Затем из разреза появилась фигура.
Это был Зайро? Паралич Лоис позволил ей лишь на дюйм поднять взгляд.
Однако через мгновение в поле зрения появилась тень.
«Наверное, это какой-то калека», - подумала она.
Тень двигалась, как хромающий человек, и с ней шло нерегулярное пощёлкивание.
«Прихрамывающий мужчина? - подумала она. - Что это за сон?»
Покалывание распространялось, как искры, объясняя причину неудобства в её рёбрах, позвоночнике и даже черепе. Более того, её состояние возбуждения переросло в волны горячих, похожих на нож, вспышек через грудь и поясницу. Её возбуждение заметно увеличилось.
Перед тёмным светом хромающий мужчина рванул вперёд. Резкое пощёлкивание приближалось, и, наконец, Лоис смогла увидеть своего нового таинственного жениха...
«Чёрт возьми!» - подумала она.
Один взгляд, и ей уже было достаточно этого кошмара. Прихрамывающий мужчина был вовсе не мужчиной, а абсурдной пародией. Он казался более инсектоидным, чем что-либо ещё, широкий горбатый панцирь, окружённый крошечными щёлкающими ножками. Однако он стоял вертикально на паре крепких сочленённых отростков с остриями. Если это вообще было похоже на человечество, то это человечество было ошибкой. Это был не её жених из сна. Это был жук.
Но это был большой жук, крупный, как человек. Лоис подумала, что может быть отвратительнее таракана размером с человека? Похоже, у него было лицо или его копия. Группа мигающих глазков пристально смотрела на неё над отверстием, которое могло быть только ртом. Там было что-то вроде языка, торчащего в отверстии, чтобы облизывать покрытые пластинкой губы. Существо напомнило Лоис историю Кафки, где человек по имени Грегор превратился в большого жука. Зайро ловко охарактеризовал произведение как «аксиологическую аллегорию, символизирующую трансмогрификацию современного человека в континууме корпоративной бюрократии, стремящейся к полному отчуждению индивидуальности». Для Лоис это была не более чем история о глупом человеке по имени Грегор, который превратился в жука. Но кого волновало, что означает эта история? Это должно было быть сексуальным сном, а не какой-то кафкианской шуткой. Тем не менее, Грегор ковылял ей навстречу.
