Dok - Ночная смена

Из фильмов помню, что укрывшихся за машиной отстреливают снизу, в просвет между асфальтом и днищем машины — но нам сильно везет — тут видно какой-то трубопровод меняли — перерыто все — и нас отвалы земли прикрывают пока.

Парочка добралась до подъезда, втянулась за дверь.

Ну а нам как?

Поворачиваюсь к Ильясу — спросить, а его нету. Слинял, пока я тут выеживался. Зато появляется из дверей пыхтящий — это даже на фоне стрельбы слышно — Тимур, волочит за собой тело. В четыре руки выдергиваем мужика — дышит, но без сознания, пристанывает только тихонько. Куда ранен — не пойму, голова вроде цела, ощупываю руками — кровь на спине, но немного.

— Дальше как? — орет мне в ухо паренек.

Хороший вопрос. Только я ответа не знаю.

Парень тычет пальцем в сторону.

Справа из темноты идут люди. Много.

Я было дергаюсь, потом резко успокаиваюсь — и тут же еще сильнее дергаюсь. Время сейчас идет странно — то прыгает, словно скачками, то растягивается. Или мысли быстрее становятся — но я сначала успокаиваюсь, что это безоружная публика, а потом до меня доходит, что это — зомби. И их много. Правда, замечаю, что они идут целеустремленно — на хорошо разгоревшуюся буханку. Ну да, их же огонь привлекает.

Но дальше их становится гуще — да будь оно все неладно — надо бежать сейчас…

Под огнем?

Не добежим, с подсветкой такой мы как на витрине.

Сидеть здесь?

Обратно в автобус залезть и затихариться?

Черт, черт, черт…

Все никуда не годится!

Плохо, совсем плохо и еще хуже!

Неожиданно из верхнего лестничного оконца нашего заветного подъезда начинает стучать одиночными какой-то стрелок. Наши невидимые противники сперва отвечают ему весьма бойко, так что вокруг этого оконца метра на три сыпь попаданий, потом что-то их огонь стихает, и начинается пальба не пойми куда.

Ну, это точно наш шанс.

Тимур схватывает на лету идею — мужик тяжело обвисает у него на спине, и смешно перебирая ногами — от тяжести походка у спешащего парня получается комичной — смесь японской гейши и черта из «Вечеров на хуторе близ Диканьки», когда на горемыке кузнец Вакула катался — парень дергает к подъезду. Я от автобуса ловко попадаю двум пересекающим курс Тимура зомби в головы, мимолетно восхищаюсь своей крутостью, тут же мажу дважды в третьего — тощую бабку и, наконец, свалив ее, галопом бегу вдогонку.

Я не знаю — то ли безмерное везенье, то ли прикрывающий наш отход стрелок сверху — но мы добежали без потерь. Успеваю возопить: «Не стреляй, свои!», дергаю дверь, вваливаюсь в тамбур, следом за носильщиком — при отсветах горящей уже в полный мах буханки вижу полулежащего на лестничной площадке раненого. В нас он не целится. Лежит расслабленно, автомат — рядом.

Затаскиваем и своего стонущего туда же.

Тут же в двери появляется еще несколько светлых точек, что-то с взвизгом чертит полоску на стенке. Нет, нам тут не отсидеться.

Дверь в угловую квартиру приоткрыта. Грязная дверь, старая. Деревянная, лихо обшарпанная. И вроде как оттуда ацетончиком тянет. И падалью. Но так и на улице пахло, особенно когда зомби поперлись.

Так, надо быстро.

А там темно.

А мои фонарики где?

А нету, в оружейке лежат.

От я — молодец!

По стенке вжикает еще раз.

Сверху опять начинает бахать стрелок, в ответ у самой двери подъезда зубодробительно рвется еще одна граната. Дверь перекашивается, сыплются шурша по фасаду стекла соседних окон…

Еще сейчас нам гранатку — и приходи кума любоваться.

— Все, идем квартиру чистить! Прикрывай со спины — рычу Тимуру.

И прижав к автомату брелок с ключами, дергаю в квартиру. Света от брелка — чуть, но что есть. Все ж не полная темнота. В квартире вроде пусто — бедная обстановка, характерные для хрущевки малюсенькие комнаты, грязища — то ли тут алкаши жили, то ли нарки — на кухне сразу и не поймешь, засрано все многолетне, слоями.

Тимур просто как-то по-девчачьи взвизгивает, не успеваю повернуться, как в меня вцепляются две лапы, вырваться не удается никак, хотя делаю, как учили — резко присел, потом так же резко вскочил. Вскочить мне не удается, тот, кто меня держит, тут же наваливается на меня сверху и вместо того, чтоб вскочить валюсь на спину. А эта гадость давит сверху, неотвратимо, как бетонная плита. А я только и могу, что пытаться подставить под зубы каску. Не выдраться — цепко держит, как железо лапы. Автомат бесполезно зажат между нами, пистолет в кобуре оказался где-то на заднице и сейчас всей пользы от него — в крестец впился.

Туша на мне все активнее.

Вертит гад мордой, клацает зубами и отжимает и отжимает мне голову, шея не выдержит, откину голову — и все.

Вцепится в лицо — конец.

Становится чуть полегче — я пытаюсь спихнуть тушу, но не получается, а тут чувствую, что кто-то топчется рядом — и туша чуть легче становится. Догадываюсь — парнишка пытается с меня зомби стянуть. Вот дурак, ага, в потягушки играть будем — только результат убогий, зомбак повыносливее нас обоих будет.

— Стреляй! Стреляй черт тебя дери! Стреляй! — хриплю остатками воздуха.

— Куда? На тебя же все польется!

— Черт с ним. А так не удержу, скорее же, твою поперечину вдоль об косяк!

Еще хуже становится — туша наваливается тяжелее, чем раньше и разгибает мне шею, сволочь вонючая. Что там этот чертов Тимур делает?

Века проходят, а он все возится с чем-то.

Наконец рядом почему-то на полу практически бахает выстрел, но туше хоть бы хны.

— Ты… сво… лочь… ско… ро?

Скашиваю глаза в сторону выстрела. Из окон от разгоревшейся в полную мощь санитарной буханки падает чуток красно-оранжевого света и этот свет бликует на ТТ, который напарничек видимо просто уронил на пол. Оттого тот и бахнул.

— Сейчас, сейчас! В голову стрелять?

— Дааа…

Тушу дергает вбок, почти спихнув с меня. Грохает несколько выстрелов, на третьем или четвертом зомби странно мякнет, словно его тело превращается в жижу. Только выбираться мне из-под него очень непросто, хотя взъерошенный Тимур и помогает как умеет, стараясь на замазаться щедро разбрызганной из разбитой башки мертвеца мерзотной грязью.

Очень хочется блевануть. Я уже практически начинаю это делать, но как-то очень не вовремя вспоминаю, что пока я тут буду эгоистично развлекаться, может произойти куча событий. Во-первых, стрельба не смолкла, стала слабее, но не смолкла. Во-вторых, еще одна граната бабахнула неподалеку. В-третьих, на лестнице лежат двое необработанных раненых. И черт меня дери пополам — в-четвертых, на меня добротно брызнуло, вылилось, вывалилось и всяко разно еще попало трупного материала от висевшего надо мной зомбака. И если эта ихорозная жижа попадет на свежую царапину или на слизистые, да с микротрещинкой, а у меня их на лице как-то сразу много, этих самых слизистых оболочек, то как бы самое время заскулить.