Дино Динаев - Дурная Слава

Бен знал, что ошибки быть не может, все проверено — перепроверено. Мысль царапнула на периферии, но испортить себе праздник он ей не позволил. Он всегда старался вести себя с ребенком как со здоровым полноценным человеком. И парень как-то оттаивал от своего наваждения, он это видел.

— Как успеваемость? Какие оценки ставят тебе учителя? Мне так хочется многое у тебя спросить?

— Все нормально, пап. Учителя приходят по-прежнему. Говорят, я стал лучше учиться.

В дневнике у меня одни пятерки. Ты знаешь, они сказали мне, что раз я учусь дома, дневник совсем не обязателен, но я настоял. Я сказал, что если они ставят мне оценки, то должен быть и дневник. Иначе будет непонятно, кто я — отличник или хорошист. У меня одни пятерки, пап.

Еще одна странная вещь, на которую он устал обращать внимание доктора Кривошеева.

Артем действительно мог настоять на своем. В магазине хамоватому продавцу, в автобусе кондуктору, отпустившему грубость. Бен бы промолчал, но Артем спуску таким не давал. Вещь невозможные в случае подобного заболевания, Кривошеев так говорил.

— Вполне возможно, что это не ассоциативная шизофрения, а некая форма невроза, причем невроза, явно наносного и благоприобретенного, если не сказать, внушенного. Но я ничего не могу поделать, ваша жена категорически против любых форм вмешательства.

Чего греха таить, и Бен был против. Боялся осложнений, неотложной госпитализации, длительной изоляции. Пусть все идет, как идет, такова была его позиция.

— Сынок, ты не обижайся, что я не приехал к тебе как обещал. Я очень спешил, но по пути попал в аварию. Нет, со мной все в порядке, ты не волнуйся, ты же знаешь, твой папка выпутается из любых ситуаций, но меня задержали в милиции с их дурацким протоколом.

— Я не обижаюсь, пап. Я знаю про аварию.

— Мама рассказала?

— Нет, не мама. Пап, а ты чего не приходишь?

— Пока не могу, сынок. Долго рассказывать, очень долго рассказывать, это не телефонный разговор. Ты на улицу выходишь? Тебе надо выходить на улицу. Скажи маме, чтобы погуляла с тобой. Кстати, как твой новый отчим? Не обижает? А то ведь знаешь, я за тебя глотку перегрызу. Помнишь, как я на собак кинулся?

— Помню, пап. Я тогда был совсем маленький, мы пинали мячик во дворе школы, и вдруг прибежали три пса. Одна маленькая злобная была у них заводилой. И два черных мохнатых кобеля. Маленькая все крутилась около нас, а когда ты кинул в нее мячиком, стала грызть его. Они вели себя как хозяева, пока ты не взял два больших камня и пошел прямо на них. Но кидать ты начал, только когда они побежали. Потом ты сказал, что если бы мы их не прогнали, то на площадке остались бы они, а не мы. И играть нам было бы негде. Признайся, тебе было страшно?

— Ну, немножко, сынок.

— Понимаю. Тогда, когда я тебя спросил, ты сказал, что нисколько.

— Ты не можешь этого помнить.

— Мне запомнились твое лицо. Ты боялся и шел на них — черных наглых собак.

— Когда у тебя самого будут дети, ты поступишь точно также. Ты очень многое для меня значишь.

— Я хочу быстрее вырасти, и тогда буду воспитывать своих детей совсем по-другому.

Я буду лучше их понимать.

— Я стараюсь, сынок. Обещаю, что теперь все будет по-другому. Я хотел попросить у тебя прощения за тот случай. Это когда у вас в школе пропали деньги из гардероба, а ты как-то растерялся, когда я спросил, брал ли ты их. И я ударил тебя. У меня до сих пор сердце сжимается, когда я вспоминаю. Тебе было больно?

— Я уже забыл, пап. Я же был маленький.

— Ты щадишь меня, сынок. Ты часто в запале упоминал, как я бил тебя зазря.

— Не переживай, пап.

— Как я могу не переживать, если ты там совсем один. Ни друзей, ни настоящего отца рядом. Какой бы я не был, но я всегда старался не ударить при тебе в грязь лицом. Я становился смелее и даже сильнее. Чтобы это понять, надо самому стать отцом.

— Наверное. Только я не один, пап.

— Не понял, повтори.

— У меня появился друг.

— Не может быть! Прости, я, конечно, не считаю, что у тебя не может быть друзей, но все это очень неожиданно. У тебя так долго не было друзей.

— Три года восемь месяцев и семь дней.

— Кто он? Расскажи о нем поподробнее. Наверное, он из компьютерного клуба и вы познакомились по переписке?

— Нет, он не из компьютерного клуба. Он терпеть не может компьютеры.

— Странно, сейчас буквально все помешались на виртуальных игрушках. Но это не важно. Он приходит к тебе домой?

— Мы встречались всего один раз, пап, но он пообещал прийти. Это было тогда, когда я ждал тебя и сидел на лавочке. Он первым заговорил со мной и сказал, что на перекрестке за три квартала произошла большая авария, ты не пострадал, но прийти не сможешь.

Бен до бела сжал трубку.

— Какой паренек? Ты его видел раньше?

— Видишь ли, нельзя сказать, что я его вообще видел. Он терпеть не может, когда на него смотрят.

— Ты не должен заговаривать с посторонними на улицах, это может быть опасно, в городе полно уродов.

— Он не урод. К тому же он хорошо тебя знает и не сказал про тебя ни одного дурного слова. А ты его уродом обозвал.

— Извини. И что же он про меня нарассказывал?

— Сказал, что у тебя ответственная работа, тебя все уважают. Каждый здоровается с тобой и с почтением пожимает руку.

Мальчишка фантазирует, запоздало понял Бен.

— Он должен ко мне прийти, но запаздывает, — в голосе Артема было нетерпение.

— Имя у твоего нового дружка есть?

— Его зовут Веничка.

— Что?!

— Извини, пап, в дверь звонят, это Веничка пришел.

Бен только сипло крикнул, но сын уже бросил трубку. Бен стал истерично накручивать номер Кривошеева. Неизвестно, как он вспомнил его, он поначалу и не знал, чей там номер накручивает.

У доктора были люди, сняв трубку, он продолжал разговор, судя по всему важный, но Бен не в силах сдержать себя, закричал:

— У него появилось имя! Веничка! Это ужасно!

Он не представился, но Кривошеев не только его узнал, но даже вспомнил о чем собственно речь.

— Ну, вот, я же предупреждал, — спокойно проговорил он.

14

Артем устал все проверять. Из-за страха, что он делает что-то не так, он не мог ходить в школу. Собрать портфель, проверив в нем не только каждую тетрадку, но и каждый лист в тетрадке, каждую шовчик на самом портфеле, было для него невыносимо. Кроме того, девочка Алена, самая красивая девочка класса, за которой он пытался неумело ухаживать, а точнее собрал остатки воли в кулак и подошел, всего лишь подошел, засмеялась ему в лицо и при всех обозвала психом. И все его так обзывали. Вместе со школой Артем был вынужден расстаться с баскетболом, которым занимался с первого класса и был лучшим игроком.