Ньевес Эрреро - Чужая жизнь

Выслушав Лукаса и обработав большой шов на его теле, доктор Аметльер вышел из палаты. С этого момента время потянулось очень медленно. Оно казалось нескончаемым. Не имея вестей об Ориане, молодой человек попытался занять свой ум теми видениями, которые переносили его в неведомый дотоле мир. Неведомый, но притягательный: белый конь, резвящийся на свободе, орел, отдыхающий на его плече, гора, с вершины которой он наблюдал расстилающийся у его ног мир с бескрайними зелеными лугами, улыбающаяся смуглая девушка с глазами цвета корицы и река с кристально чистой водой. Все это постепенно завладело сознанием юноши.

8

Кто я?

Настал долгожданный день. Возможность выйти из изолированной палаты превратилась для находившихся в ней людей не просто в цель, а в навязчивую идею.

Марио болтал как попугай, пока брился. Пилар собирала одежду и вещи, которые принесла в больницу для того, чтобы быть рядом с сыном в период его выздоровления и вынужденной изоляции. Прошло всего восемь дней, но этим троим казалось, что пролетело значительно больше времени. Лукас стоял на ногах. Он продолжал передвигаться мелким шагом, но голова уже не кружилась, да и уставал юноша все меньше и меньше.

— Я рада, — сказала Пилар. — Совершенно очевидно, что с каждым днем тебе становится лучше.

— Представь, что произошла всего лишь замена батареек в часах. Ничего более.

Марио вышел из ванной и аплодисментами встретил сравнение, которое только что сделал Лукас.

— Да, парень, здорово сказано. Нам просто заменили батарейки, и мы теперь как новенькие. Конечно, тебе придется проходить обследование сначала через каждые пятнадцать дней, потом ежемесячно, затем раз в шесть месяцев и, наконец, ежегодно. Я прохожу обследование ежегодно. Сегодня я готов к следующим тремстам шестидесяти пяти дням. Мне везет больше, чем тебе, парень, ветеранство дает преимущества!

Беседа была в полном разгаре, когда в палату вошла медсестра. Все умолкли. Это была Виртудес, которая должна была перевести Лукаса в обычную палату. Она привезла кресло-каталку и маску.

— Возьми и надень! — сказала Виртудес, ничего не добавив, и передала маску юноше.

— Ну, парень, удачи тебе! — Марио подошел к Лукасу, чтобы попрощаться. — Дни, проведенные с тобой, были великолепны, — сказал он, обняв молодого человека. — Твоя мать иногда сердилась на меня, но я просто старался облегчить тебе переход к нормальной жизни. Знаешь, — добавил он, — не позволяй исчезнуть… сам знаешь кому… — Сосед по палате в последний раз подмигнул юноше.

— Дон Марио! Вы неисправимы! — произнесла Пилар полушутя, полусерьезно.

Лукас был в зеленом халате с застежкой сзади, надетом на голое тело, который доходил ему до лодыжек; зеленая маска скрывала половину лица юноши. Виртудес это явно не понравилось.

— Могли бы подобрать для вас халат подлиннее, который закрывал бы вас больше.

Лукас безуспешно пытался натянуть халат.

— Меня повезут в таком виде через всю больницу?

— Уверяю вас, не я шью халаты, — сухо ответила медсестра.

— Нельзя ли надеть на него такие же зеленые брюки, как те, что носите вы? — спросила Пилар, видя, что сын опасается выглядеть смешным в этом халате.

— Парень, когда халат недостаточно хорошо запахнут спереди, то все наружу, а уж это полная потеря достоинства. Но ты, по крайней мере, будешь сидеть и не пойдешь своими ногами, — с иронией констатировал Марио.

— Единственное, что я могу сделать, — это спросить у начальника этажа, — без особого энтузиазма произнесла Виртудес.

Через некоторое время она вернулась с зелеными брюками и оставила их, не сказав при этом ни слова. Пилар помогла сыну одеться. Хотя брюки тоже были немного коротковаты, настроение Лукаса улучшилось.

— Ну, парень, стыда уже не видно! Нет ничего, что могло бы помешать тебе выйти из этой тюрьмы, — воодушевленно произнес Марио.

— Теперь мы можем отправиться, куда вам будет угодно, — сказал Лукас медсестре.

— Не куда мне будет угодно, а туда, куда положено, — с серьезным видом поправила пациента медсестра. — Я перевожу вас в обычную палату, на этаж. Там вас смогут навещать посетители.

— Ты слышала это? — встрепенувшись, воскликнул юноша, обращаясь к матери.

— Надеюсь, что твоя палата не превратится в проходной двор. Все должны понимать, что ты являешься выздоравливающим. Ну ладно, это уже моя забота.

— Береги свое сердце, парень! Запомни то, что я скажу: живи, используя по максимуму эту вторую предоставленную тебе возможность.

Хавьер и его младший сын Луис, который был заметно возбужден, встали очень рано, чтобы как можно скорее оказаться в больнице. В половине восьмого утра они уже находились в зале ожидания на четвертом этаже. Оба очень устали, о чем свидетельствовали круги под глазами как у отца, так и у сына. В течение восьми дней они питались только бутербродами, гамбургерами и тем, что предлагали кафе, расположенные поблизости от дома. Луис, протестовавший в тех случаях, когда Хавьер увлекался нравоучениями, даже привык к длинным разъяснениям и фразам, которые отец произносил по любому поводу. Мальчик был единственным слушателем и не мог никуда спрятаться от моральных сентенций, которые то и дело выдавал его отец. Однако, несомненно, одна из фраз, наиболее часто повторяемая Хавьером во время выздоровления Лукаса, запала мальчику в душу. «Только мертвые рыбы плывут по течению», — не уставал говорить отец. Это означало, что люди, утратившие желание жить и смирившиеся со своей судьбой, не способны противостоять трудностям. В своих детях отец воспитал стойкость и стремление к победе, и они готовы проявить эти качества несмотря ни на что.

Начиная с первой ночи, которую мать провела вне дома, Луис стал бояться темноты точно так же, как в раннем детстве. Отцу приходилось спать вместе с сыном. Оказавшись в ситуации, в которую они предпочли бы никогда не попадать, Хавьер и Луис всячески поддерживали друг друга.

Теперь, сидя в зале ожидания, отец и сын ждали новостей о переводе Лукаса в обычную палату. Хавьер не переставая ходил из угла в угол, а Луис сидел напротив двери, наблюдая за передвижениями медсестер по коридору. Вдруг мальчик напряг зрение, разом вскочил и побежал, крича на ходу:

— Вот они!

Он размахивал руками, стараясь привлечь к себе внимание матери и брата.

Лукас узнал мальчугана, который летел к ним подобно вихрю. Юноша забыл о том, что он сидит в кресле-каталке и, поддавшись порыву, чуть не повернул ее в направлении, противоположном тому, куда его везли. Луис крепко обнял брата. При этом юноша почти отбросил Виртудес, которая попыталась призвать его к порядку. Потом мальчик обнял свою мать и практически повис на ней.