Нэнси Коллинз - Самое темное сердце (ЛП)

Его рука упала на колено Сони, и её тепло и вес удивительно успокаивали. Она понимала, что должна отодвинуть её, но прошло так много времени с тех пор, как к ней прикасался кто-то без агрессии, и она позволила его руке лежать там, где она лежала.

Эстес наклонился ближе, дохнув на неё перегаром. Она боялась того, что должно произойти, но теперь, когда это произошло, она, как ни странно, расслабилась. Она ненавидела волноваться о вещах, которые ещё не случились.

– Ты пугаешь меня, Соня, – прошептал Эстес скрежащим как напильник голосом. – Я смотрю на тебя и вижу ту, кого я должен убить. Но я не могу, потому что я также вижу ту, кто прошла через то же, что и я, и видела то же, что видел я. Я никогда не думал, что смогу когда-нибудь довериться кому-то или найти кого-то, кто понял бы, что я пережил – пока я не встретил тебя.

Его губы слегка коснулись Сониной щеки, посылая электрическую волну вдоль её позвоночника, в то время как его тепло и мужской запах зародили пульсирующую боль между её ног. Если Эстес и заметил, как холодна её плоть по сравнению с его собственной, то он никак этого не показал. Соня закрыла глаза, пытаясь не замечать пульсирующей артерии в дюйме от своих губ. Это было так легко – толкнуть его на софу и вонзить клыки в его беззащитное горло…

Когда он накрыл чашей своей ладони её правую бледную грудь, она издала стон, широко распахнув рот.

Её клыки страстно устремились прочь из своего убежища между дёсен. Желание погрузить зубы в его горло и отведать сладкой, горячей крови, что пульсировала в его венах, стало просто нестерпимым. Она быстро отвернулась от него и предупреждающе зарычала.

Эстес подавил крик и спрыгнул с софы так резво, словно его пожирал огонь, солнцезащитные очки Сони остались зажатыми в его окоченелых пальцах. Соня вскинула руку, заслоняя глаза – лучшее, что она могла сделать. Хотя единственным источником освещёния в комнате был телевизор, было достаточно фар от машины, чтобы бросить свет прямо в её лицо. Эстес облизнул губы, сжал ноги, как будто захотел в туалет, и прикрыл ладонью рот. Только когда позади него захлопнулась дверь, задушенный им крик вырвался из него сильным позывом к рвоте. Положение было скверным, и будет ещё хуже, если она где-то рядом. Она схватила свои очки с пола, куда их уронил Эстес. Она должна держать дистанцию между ними, пока они не решат свои дела.

Когда она повернулась, чтобы запереть дверь в гостиничный номер, она бросила последний взгляд на экран телевизора. Парад клоунов маршировал мимо Лона Чейни[50], каждый из которых злобно шлёпал его по очереди. Последний клоун схватил шёлковое сердце, приколол его к костюму Чейни и ударил так, что из центра полетели опилки, потом начал радостно прыгать на них вверх-вниз. И хотя выражение нарисованного лица Чейни было обиженно-весёлым, в его глазах светилось безумие.

– Идиот, – прошептала она, ни к кому конкретно не обращаясь.

Глава 11

Есть такое время, которое называется «утро», даже если оно больше похоже на ночь, чем на день. Улицы опустели, позволив случайным такси и крокодилоподобным лимузинам выбирать свою собственную дорогу по направлению к круглосуточным клубам, расположенным в Мидлтауне. Я иду мимо закрытых ресторанов вдоль Пичтри[51], не замечая их – одинокая пешая фигура среди вздымающихся зданий банков и громад офисов, которые словно монолиты чёрного стекла маячат над головой. Мимо промчался поезд, набитый взбудораженными студентами колледжа, которые высовывались из окон и улюлюкали как бабуины.

Это ода из граней безумства внеурочных гуляк, когда возвращаясь после ночной вечеринки, городской воздух крутится вокруг них подобно заводной игрушке. В следующие час или два такси и лимузины вернутся туда, где проводят день, и им на смену придут большие фургоны с ранними поставками для отелей и ресторанов, прежде чем толпа гуляк превратит широкий бульвар во временную автостоянку.

Лимузин подъезжает к бордюру рядом со мной, его гладкая поверхность блестит как панцирь жука. Я вижу свое безразличное, неприметное и скучное отражение в его серебристых стеклах, как будто вглядываюсь в собственное зеркало. Заднее пассажирское стекло скользит вниз, открывая старого крупного мужчину с отвратительным зачесом, прикрывающим лысину. Галстук на костюме болтается, а на воротнике – след от помады. Симпатичная молодая девушка с расфокусированным взглядом сидит рядом с ним, бессмысленно чему-то улыбаясь – от неё волнами исходит запах CK1[52].

– Привет, детка, – с вожделением смотрит на меня джон[53]. – Хочешь повеселиться?

Спутница джона перегибается через него, обращаясь ко мне:

– Да, хочешь повеселиться, дорогуша?..

Она бросает на меня взгляд и, послав кокаиновую улыбку, исчезает. Я инстинктивно делаю шаг назад от бордюра, на котором стою. Большинство людей не могут ощутить мои флюиды, за исключением пьяных и обдолбанных. Эта тусовщица попадала под обе категории.

– Нет, спасибо, – отвечаю.

– Ты многое теряешь, – говорит джон, пожимая плечами. Окно скользит обратно, и лимузин рвется вдаль. Я продолжаю прогулку. У меня нет конкретной цели назначения – просто идти, куда глаза глядят. Я до сих пор так и не решила, стоит ли мне возвращаться. Часть меня сомневалась, правильно ли я сделала, отказавшись участвовать.

Возможно, это единственная вещь, которой человечество боится больше смерти: принять решение о том, действовать или бездействовать. Так много людей проживают свои жизни в вечном застое только потому, что не могут решиться на что-то, коли приходится выбирать. Намного проще просто дать чему-то произойти, вместо того, чтобы вмешиваться. Я могла бы послать Эстеса в задницу – это было бы просто. Но я всего лишь вышла из комнаты. Почему?

Я боялась слишком близкого контакта? Или испугалась, что потеряю контроль над всей ситуацией? Над Эстесом? Или я боялась, что это что-то изменит между нами и не в лучшую сторону? Нет. Все это отличные ответы, но ни один из них не является истинным. Причина, по которой я ушла, была ничем по сравнению со страхом близости. Я ушла, потому что знала, что была близка к тому, чтобы убить Эстеса. При этом я не отрицала, что хотела, чтобы он обнимал меня, и сама нуждалась в его объятиях. Кроме того, я изголодалась по жару страсти. Когда ты изолирована от других, даже самый мимолетный физический контакт имеет огромное значение. Люди – социальные животные, они не созданы для существования в вакууме. В них сильно стремление быть частью чего-то большего, чем они сами. Вот поэтому вампиры берут в любовники людей и создают выводки. В конце концов, социум энкиду выглядит как обычное человеческое сообщество через призму тёмного зеркала с трещиной в центре.