Эдуард Катлас - Создатели

На этот раз он оказался значительно ближе к китайцу, чем в первый. Пятнадцать минут ходьбы, не больше.

***

Ива – странное растение, странное и загадочное. И те, что создают живую изгородь. И гиганты, достигающие восьми метров в высоту. И скромные тихие экземпляры, склоняющие ветви к самой воде рек и озер. Любой из шести сотен видов, относящихся к роду, несет в себе свою собственную тайну. И собственную красоту.

Лекс где-то слышал или читал, что существует японская ива. Может быть, есть даже и китайская. Но он понятия не имел, как они выглядят.

Да Каллиграф и не специфицировал, аллею из каких именно ив он хочет. А уточнить Лекс не мог – мир Каллиграфа пустовал. Хозяина нигде не было видно. Лекс знал, просто чувствовал, что Каллиграфа нет в мире песка.

Хозяин куда-то удалился, может быть, отправился в гости. Или на войну. Или в какой-то другой мир, о котором Лекс не знал. Предыдущий прецедент с Михаилом наглядно продемонстрировал, что недостаточно знать, как добраться до одного из миров игрока. Другой мир, если он есть, может оставаться такой же загадкой, как и первый. И искать его надо отдельно.

Лекс был уверен, что Михаил тогда нашел бы его, рано или поздно, и в мире Хозяйки, но все-таки это требовало отдельных, дополнительных усилий. А Каллиграфа он не чувствовал.

Зато – теперь пустыня-холст не была абсолютно пуста. Лекс оказался где-то ближе к тому месту, точке, которую сам Каллиграф сделал центром этого мира.

Прямо посреди песков стоял дом-пагода, с классической крышей, чуть заворачивающей кромку вверх. Дом казался крохотным на фоне разноцветных песков, да он и был небольшим. Без стен, лишь с раздвижными перегородками, позволяющими слегка отгородиться от внешней части этого мира.

Для Лекса эта черта начинала иметь значение лишь в том месте, где он стоял.

Мальчик вздохнул. Хозяина, по-прежнему, не было, и некого спросить о том, какие именно ивы он хочет видеть в этой пустыне. Лекс решил, что раз выбор остается за ним – то пусть это будут плакучие ивы. Его любимые.

***

Создавать что-либо в чужом мире, даже в отсутствие хозяина, очень, чрезвычайно сложно. Мысли начинают путаться, желания – не исполняются. Цвета выходят совсем не те, а пропорции почему-то нарушаются.

Поэтому, когда Каллиграф вернулся, лишь четыре ивы стояли подле его дома. Две с одной стороны, и две с другой. Лекс раздвинул аллею, состоящую из одного лишь песка, метров на пять, и решил, что между каждой ивой и справа, и слева, должно было оставаться расстояние метров в пять также.

Еще он решил, что ивы будут «плакать» вовнутрь, полностью закрывая путника, идущего внутри аллеи, от солнца.

Сложнее всего оказалось взломать базальтовый камень, прячущийся прямо под песком. Не просто сложнее – почти невозможно. Камень оказался не просто корочкой, прилепленной к поверхности – нет, у Лекса возникло ощущение, что Каллиграф и не представил себе под ним ничего. Сплошной блестящий базальт до самого конца.

В конце концов, Лекс перестал пытаться его раскрошить, а лишь аккуратно вырезал в этом камне огромные круглые чаны-горшки-ниши. К сожалению, он не мог себе представить дерево без корней. А корни требовали некоторой глубины. Теперь каждая ива стояла в своем собственном горшке, Лекс, уж заодно, даже представил и почву, которой заполнилась каждая ниша. Тоже песчаную, но все же почву – а не сплошной песок.

Некоторые ветви свисали до самого песка. Зеленовато-серая, гладкая кора ив великолепно подошла к стилю этого мира, во всем остальном – абсолютно мертвого. Даже трещинки, совсем мелкие, у основания стволов, казались здесь к месту. Узкие светло зеленые листья с прилистниками располагались вроде бы слишком редко, чтобы создать настоящую тень. Но их было много, кроны этих деревьев разрастались лет десять, не меньше, и за счет количества тень все же оказывалась достаточно плотной.

Первые два дерева выросли почти на три метра. Следующие оказались чуть пониже, поэтому путник должен был идти прямо среди ветвей и листьев. Даже чтобы увидеть то, что находится по сторонам, ему бы пришлось иногда наклоняться, там, где ветви спускались к земле слишком низко.

Но все это было делом будущего. В момент, когда прибыл Каллиграф, Лекс пытался сообразить, как избавиться от базальтовым цилиндров, которые он вынул из земли и отставил за ненадобностью в сторону. Куда теперь их девать, он просто не знал. Но они точно были не на месте.

***

Учитель молча пошел вокруг ивы, той, что Лекс вырастил первой. Иногда останавливался, присматривался. Подошел почти к самым листьям, даже тронул один – слегка, лишь прикоснулся подушечками пальцев к поверхности листа и сразу отдернул руку. Отошел назад и посмотрел снова.

Лишь когда он сделал полный круг у первого дерева, он рассеянно посмотрел на следующее – с другой стороны аллеи. Каллиграф словно ожидал, что второе будет просто точной копией первого и только хотел в этом убедиться.

Что бы он ни думал, ему пришлось изменить свое мнение. Лекс просто не мог себе позволить повторяться.

Конечно, общие элементы были, многие листья, если сорвать их отличить один от другого оказалось бы сложно. Хотя, Лекс думал, что если постараться, подобные мелочи, отличающие два внешне похожих листа, можно бы было найти. Он не копировал. И даже если он рисовал заново, создавая следующее дерево и пользуясь всем тем, чему научился при создании первого, все равно – это было новое дерево. Не копия первого.

Другое размещение ветвей, другой возраст, другая кора и другие жуки, оставившие когда-то на ней свой след. Другие листья и другой сок, позволивший этим листьям вырасти.

Каллиграф обратил внимание на предмет терзаний Лекса лишь после того, как обошел все четыре дерева.

– Они тебе нужны? – указал он на вынутый базальт. Лекс молча помотал головой.

Каллиграф кивнул. Посмотрел куда-то за спину Лекса, видимо, на ту пару цилиндров, что мальчик вынул и поставил с другой стороны. Лекс повернулся вслед за его взглядом, но вынутого базальта уже не увидел. Он повернулся обратно и тут же понял, что то время, которое он потратил на поворот головы, Каллиграф использовал, чтобы избавится и от оставшихся двух цилиндров.

– Больше так не делай, – без всякой эмоции сказал учитель. Может, какие-то эмоции и были, но они потерялись при осознавании чужого языка. – Покажи, где, и я подготовлю тебе ямы. Лекс кивнул.

– И спасибо за первые четыре чудесных дерева моей аллеи. – Китаец слегка поклонился.

Лекс поклонился в ответ, стараясь сделать наклон более глубоким. Где-то он слышал, что так требуется. Или там речь шла о японцах?