Алексей Атеев - Пригоршня тьмы

Начальника здешней милиции Шебалин недолюбливал, считая того, и не без оснований, полным болваном и держимордой, был наслышан о некоторых его выходках. Он также подозревал, что и майор его не жалует. Однако у Шебалина за годы деятельности выработалось правило: даже если человек тебе неприятен, ты должен при необходимости идти на контакт с ним. Ни в коем случае не нужно подчеркивать эту неприязнь, а главное, не раздражаться.

При въезде в город жара и вовсе стала нестерпимой. Даже разговорчивый Бузыкин замолчал и принялся яростно вытирать пот с лица носовым платком.

Небо над Калинском, несмотря на яркий солнечный день, было затянуто серой дымкой. Была ли причиной эта дымка, создававшая парниковый эффект, или такова уж особенность местного климата, но, выйдя возле горотдела из машины, Шебалин решил, что попал в парную.

В самом здании, вопреки ожиданиям, было так же душно, только в кабинете начальника милиции Крюкова благодаря включенному кондиционеру чуть попрохладнее.

– А-а, Николай, – без особой радости приветствовал его майор, – с чем пожаловал?

Шебалин кратко изложил, что привело его в Калинск.

– Девочку, говоришь, ищешь? С каких это пор ты стал заниматься девочками? Ах да! – вспомнил Крюков. – Ведь ты же теперь – частный сыщик. Слыхал, слыхал… Как Мегрэ.

– Мегрэ работал в полиции, – поправил его Шебалин.

– Ну, извини, господин Всезнайка, запамятовал. Мы гимназий не кончали. И как частный сыщик ты прибыл сюда, чтобы найти похищенную девочку? Видимо, надеешься, что я помогу тебе? Зря надеешься, Коля! Тут у нас и без твоей девочки черт-те что творится. А ведь по показателям были лучшими в области: за весь первый квартал всего два убийства. И тут на тебе! Два дня назад этот проклятый автобус. Сразу три трупа. Рухнул, понимаешь, без видимых причин с моста. Шофер – мерзавец, да вроде и пьян не был. К счастью, он тоже среди этих троих. Позавчера вечером, можешь себе представить, в одном доме два трупа и одна попытка убийства. Старуха шестидесяти лет вдруг приревновала своего старинного любовника к его собственной жене. Старинного – даже не то слово, древнего! Они еще в пятидесятых годах, оказывается, встречались. У этой лярвы давно уже все мхом заросло, а она взяла пузырек с серной кислотой и отправилась мстить. Слава богу, соперница проворней оказалась, за ноги ее цапнула… И в это же время в соседнем подъезде жена мужа утюгом укокошила. «Пил, – говорит, – буйствовал, мытарил…» Слово-то какое нашла: мытарил! Ну это-то еще понятно: на бытовой почве. А тут еще один труп, и тоже старуха. Той и вовсе за семьдесят. Полезла к соседям. Воровать, что ли? Черт ее разберет! Ну и сорвалась с балкона. Недолго мучилась старушка, – он хихикнул. – Снова будут говорить, профилактика плохо ведется, а какая тут профилактика среди старух? Так что, Коля, извини, ничем помочь тебе не могу, обстановка сложная, вон у горсовета, что ни день – митинги политические проходят, а если они перейдут в беспорядки? Ищи сам. Тебе за это деньги платят. Поспрашивай на базаре, в магазинах, на улицах… Может, кто и видел девочку твою. Если она, конечно, в Калинске. Не смею больше задерживать.

Стоя на крыльце горотдела, Шебалин тоскливо смотрел на небольшую пустынную площадь, на свои потрепанные «Жигули». Зной, казалось, еще больше сгустился. Сердце тяжело стучало в груди, похоже вот-вот готовясь остановиться. Тупик, полный тупик! И на кой он взялся за это дерьмо! Ведь чувствовал, что дело тухлое. Тухлое и очень странное. Пожалел Глиномесова… Надо поехать в гостиницу, принять душ и отдышаться. Куда запропастился Бузыкин?

Бузыкин появился минут через пять. В руке у него была большая пластиковая бутыль с колой.

– Хлебните, Николай Ильич, – он протянул бутыль Шебалину, – холодненькая…

Шебалин взял бутыль и отпил прямо из горлышка. Напиток и впрямь был прохладным, но отдавал аптекой. Он поморщился и вернул бутыль Бузыкину:

– Не люблю эту химию, «Нарзану» бы.

– Зря, – отозвался Бузыкин, – «Колу» весь мир пьет.

Пожав плечами, Шебалин спустился со ступеней и сел в машину.

– Куда сейчас? – спросил Бузыкин.

– Давай в гостиницу.

– Странный городишко, – заметил Бузыкин, выруливая на дорогу. – Такое впечатление, что в нем что-то происходит.

– То есть?

– Не могу точно выразиться, но чувствуется некое напряжение. Как перед дракой, что ли. Я, когда бегал к ларькам, обратил внимание, что около них вертелись подозрительные компании. В основном подростки, но попадались и ребята постарше. И лица у всех агрессивные. Похоже, драться собирались.

– Много их было?

– Да человек по пятнадцать в каждой компании. Причем, что интересно, преобладали азиатские лица.

– В этом Калинске каждой твари по паре намешано, – сказал Шебалин. – И ссылали сюда, и в войну от голода бежали, и по вербовке много народа понаехало. Да и Татария недалеко… В таких городах вечно какие-то разборки между пацанвой. То поселок на поселок идет войной, то улица на улицу… Люди здесь живут как на вокзале. Уже десятки лет прошли, а они чувствуют себя так, словно завтра уезжают. И быт не налажен, жилья приличного на всех не хватает. Словом – нищета. Помнишь, раньше все Фесуненко по телевизору про Бразилию рассказывал. Про фавелы. Там-де у них эти самые фавелы, в них ютятся бездомные… Преступность… Наркотики… Все доказывал, что мы живем в раю. А в Бразилии круглый год без штанов ходить можно, и банан на каждом дереве растет. Съел – и сыт. Наши фавелы похлеще… Впрочем, чего тебе доказывать, и сам знаешь. Мне сейчас начальник милиции жаловался, что у них за последние дни обострилась криминогенная обстановка. Может, и не зря жаловался.

– Ну а как с поисками? Обещал помочь?

– Хрена там, помочь. Дел невпроворот, говорит.

– Сами найдем, – спокойно сказал Бузыкин.

– Сами-то сами, но я даже не знаю, с чего начать… Ладно. Сначала нужно отдышаться. В гостиницу!

Похоже, начальник милиции был прав, когда заявил, что в городе что-то творится. И Бузыкин справедливо заметил, что назревает большая драка. Так оно и было на самом деле. А началось все вот с чего.

Утро незаметно перешло в день, когда к одному из коммерческих ларьков, расположенных возле городского вокзала, подошла молодая татарка. Видимо, она была приезжей, потому что с любопытством разглядывала пестрые этикетки заморских товаров, к которым горожане давно привыкли. Стояла она довольно долго, очевидно не в силах разобраться в этом разноцветье. Наконец, кажется, нашла то, что искала. Внимание ее привлек большой, роскошно упакованный пакет с цейлонским чаем. Она некоторое время любовалась заманчивой упаковкой, потом наклонилась к окошечку и указала на пакет.