Джонатан Страуд - Призрачный двойник

Она опустила взгляд, и чуть слышно ответила.

— Благодарю вас.

— Это арфа, если не ошибаюсь?

— Лира. Ну, да, что-то вроде греческой арфы.

— Этот знак что-то означает? Мне кажется, я где-то уже видел такой же.

— Это символ Общества Орфея, есть такой клуб в Лондоне. Я занимаюсь в нем благотворительной деятельностью… — она стряхнула со своих пальцев крошки пирога. — А теперь скажите мне, мистер Локвуд, как вы намерены действовать дальше?

— С предельной осторожностью, — ответил Локвуд и поднялся со своего кресла. Лицо у него было серьезным, без тени улыбки. — Разумеется, мы возьмемся за это дело, мисс Винтергартен, но ставки высоки, и я намерен избегать излишнего риска. Надеюсь, сегодня вечером дом будет пуст? Вы и ваши слуги сможете провести эту ночь где-то в другом месте?

— Большинство из слуг уже уволилось. Остальные… Да, сегодня ночью мой дом будет в вашем полном распоряжении.

— Очень хорошо. И последний вопрос. В начале нашей беседы вы упомянули о «сопутствующих феноменах», появляющихся вместе с кровавыми отпечатками. Что это за феномены?

Мисс Винтергартен нахмурилась, над ее переносицей набежали морщинки. Ей явно не хотелось вдаваться в такие подробности.

— Мне уже трудно припомнить. Все мое внимание привлекали именно отпечатки.

— Вопрос не о вещах, которые можно увидеть, — пояснила я. — Те дети из Ночной стражи, может быть, они что-то слышали? Или чувствовали что-нибудь странное, например.

— Они испытывали чувство страха, как я вам уже сказала. Думаю, что еще чувствовали сильный холод. Возможно, девочка говорила мне о том, что почувствовала в воздухе какое-то движение, будто кто-то прошел мимо нее.

Ничего такого, о чем мы сами не догадались бы. Это мало чем могло нам помочь.

— Понятно, — кивнул Локвуд.

— Ах, да, один ребенок говорил о двух быстро пробежавших мимо него фигурах.

Мы уставились на нее.

— Что? — сказала я. — Почему вы сразу нам об этом не рассказали?

— Я забыла. Да, мне так говорил один из Ночных стражей. Мальчик, по-моему. Я решила, что ему могло показаться. Не была уверена, что это стоит принимать всерьез.

— По своему опыту знаю, мисс Винтергартен, — сказал Локвуд, — что к любому сообщению детей из Ночной стражи следует относиться со всей серьезностью. Так что же видел тот мальчик?

Мисс Винтергартен поджала губы.

— Сказал, что видел две фигуры, одну большую и одну маленькую. По его словам, они гнались друг за другом, вверх по лестнице. Следуя вдоль кровавых отпечатков. Большая фигура бежала с вытянутой вперед рукой, словно стремилась схватить маленькую. А маленькая фигура…

— Бежала, — закончила я за нее. — Бежала, пытаясь спасти свою жизнь.

— Не думаю, что это объясняет все, что бы там ни происходило, — сказал Джордж, поправляя на носу свои очки. — Можете считать меня кем угодно, психом или пророком, но рискну предположить, что дело было совсем иначе.

10

— Да, она ужасная женщина, — согласился Локвуд. — Бессердечная, надменная, истеричная, и все это «в одном флаконе». Но она предложила нам расследовать интересное и опасное дело, Люси, и мы не имеем права его запороть.

— И это устраивает меня на все сто процентов, — счастливо улыбнулась я ему.

Мы стояли под вязами в саду на Хановер-Сквер, глядя на дом мисс Винтергартен. Он был темным, узким строением, втиснутым, как гнилой зуб, между другими, почти не отличимыми друг от друга городскими особняками на затененной стороне площади. Они, наверное, были элегантными, эти здания с выкрашенными фасадами и портиками с колоннами, обрамлявшими их строгие черные двери. Но недавние проливные дожди оставили темные пятна на оштукатуренных стенах, портики были забиты сорванными с деревьев ветками. Не горели огни в окнах. Здесь царила атмосфера уныния и запустения.

Дождь сегодня прекратился еще утром, но в траве по-прежнему виднелись лужи, они тускло блестели, отражая в себе серое свинцовое небо, и были похожи на оброненные монеты. Дул сильный ветер, качал по-зимнему голыми ветками. Они скрипели и потрескивали, терлись друг о друга, шелестя как гигантские бумажные ладони. Дневной свет медленно угасал. Воздух был пропитан тревогой и предчувствием беды.

На другой стороне дороги нас поджидал мрачный пустой дом.

— Напоминает мне Беркли-Сквер, — сказала я. — Там тоже было опасно. Может, даже хуже, чем здесь. Там я сломала свою рапиру, а Джордж едва не снес тебе голову, но мы смогли с честью выбраться даже из той переделки.

Сама-то я вышла из той переделки просто с блеском, это было одно из моих самых любимых приключений. Возможно, сегодняшнее окажется еще удачнее. Я была настроена очень оптимистично, почти весело. Джорджа не было, он торчал в библиотеке и еще не приехал. Холли Манро сидела на Портленд Роу, возилась с бумагами, папками и скрепками. Так что сейчас мы были только вдвоем, Локвуд и я.

Он поднял воротник своего пальто, чтобы защитить шею от ветра.

— Тот случай на Беркли-Сквер был летом, — сказал он. — Короткой летней ночью, которую легко можно пережить до утра. А сегодняшняя ночь обещает быть длинной. Слушай, всего три часа пополудни, а я уже проголодался, — он толкнул свою сумку носком ботинка. — Согласись, те сандвичи, что дала нам Холли, потрясающе выглядят, а?

— Угу, — мрачно ответила я. — Потрясающе.

— Она все-таки молодчина, что приготовила их для нас.

— Ага, — ответила я, из последних сил пытаясь выдавить улыбку. — Молодчина.

Да, наша милая ассистентка действительно приготовила нам с собой сандвичи, и упаковала наши рабочие сумки, и хотя я перепроверила свою сумку сама (не доверяй в подобных делах никому, если хочешь остаться в живых), должна признать, что справилась она со всем этим просто великолепно. Но самое лучшее, что сделала сегодня Холли, так это то, что осталась дома. Сегодня ночью мы снова будем работать втроем, как в старые добрые времена. Как всегда и должно быть.

Людей на площади было совсем немного — здешние жители, наверное, судя по их костюмам. Проходя мимо нас, они окидывали взглядом наши рапиры, темную одежду, оценивали нашу неподвижную стойку и спешили дальше, опустив головы. Как заметил однажды Локвуд, агент — профессия странная: тобой восхищаются и одновременно избегают, брезгуют. После наступления темноты ты олицетворяешь порядок и самые лучшие ожидания. В это время суток тебя рад видеть каждый. А днем твое появление становится нежелательным вторжением в повседневную жизнь, символом овладевшего страной хаоса, с которым ты пытаешься справиться.